Вячеслав Поляков-Прокопьев - Цивилизация из канализации

Так, идем дальше. Я как раз поднимался в кафе перекусить. В очереди за обедом случайно оказался рядом с двумя сотрудницами соседней лаборатории, они занимались в основном с подопытными животными, изучали реакции организмов на вводимые гормоны.

Они болтали о работе, о последних опытах, ничего нового для меня, как вдруг одна из них сказала: «Каков этот военный, все глазки нам строил, пытался понравиться, но нас не проведешь, майор он и есть майор! Был бы генерал — другое дело, можно было бы и флиртануть, а так… зря время терять.

Кстати, я так и не поняла, зачем, собственно, он к нам пожаловал? Плел что-то насчет защиты военнослужащих от эпидемий, а сам интересовался влиянием Датомина на мозг животных, особенно его интересовали результаты с подопытными крысами. А наш босс хорош: все ему выложил, даже результаты последних опытов! Чует мое сердце, неспроста это, поверь, еще аукнется сегодняшнее посещение!

В тот момент этот разговор показался мне обычной, ничего не стоящей рутинной чепухой. Сегодня же всплывшие в памяти детали выглядели уже не так безобидно. Тем более — сейчас, если сопоставить их с последовавшими событиями. Все сходится на том, что Николая Арсеньевича попросту убрали. Жестоко, немилосердно, а главное — постарались сделать это не оставляя следов. Но судя по истории криминальных преступлений, такого не бывает.

И этот раз не исключение. Следов преступления осталось предостаточно, надо только внимательнее присмотреться к соответствующим фактам. Сопоставить детали с событиями — и картина преступления как на ладони. Плохо только, что я не из Пинкертонов!

Но все одно, разбираться придется мне. В подобной ситуации я могу доверять только себе. Танечка еще не набрала очки, быстрее бы, время, время неумолимо! Кто-то из мудрых заметил: «Время это то, что утекает сквозь пальцы, при условии, что вы это замечаете!»

Верно сказано, добавить нечего. Вот времени как раз у меня маловато. Однако я на распутье. Мозг начинает понемногу бунтовать. Устал! Все к черту! Утро вечера мудренее! Да поможет мне народная мудрость.

Время клонилось к полуночи. Александр действительно устал, глаза слипались, зевота ни как не хотела оставить хозяина в покое, ушла бы себе тихонько, а нет! Надо обязательно безжалостно сводить мышцы скул, отдаваясь глухим эхом в глубине мозга, безапелляционно напоминая, что ты Александр, всего лишь человек, которому необходимо поспать.

Так он и сделал, заснув в кресле, где и сидел. Снился ему кошмар. Можно сказать, впервые в жизни. Снилось ему огромное помещение, стен, что самое интересное, он не видел нигде, но ощущение, что это именно помещение, было очень явным.

Вокруг в разные стороны вышагивали строевым шагом военные, все, как один, похожие друг на друга, мало того — и звания были одного ранга! Довершал картину яркий оранжевый закат. На полу, который казался совершенно гладким, сновало бесчисленное множество крыс.

А неподалеку — о, ужас! — стояла Татьяна, абсолютно голая, даже во сне Александру нравилась ее красивая фигура. До чего же хорошо сложенная, глаз не оторвать! Она стояла в громадной то ли позолоченной, то ли золотой чаше.

В данный момент Александра это мало заботило. «Главное — надо спасти Танечку!» — молотом била мысль в висках. С каждым мгновением полчища крыс уносят ее от него. Он пытался предостеречь ее криком, жестом, но куда там… Она улыбалась и словно бы совершенно не замечала Александра. Вот она уже недосягаемо далека, криком не достать.

Александр пытается бежать за ней, но под ногами путается сплошная крысиная масса. Военные абсолютно равнодушны к происходящему — впрочем, как всегда в жизни. Наступает момент, когда Танечка совсем скрывается из поля зрения.

Крысы как будто ждали, пока она исчезнет, и набрасываются на Александра. Рвут на мелкие кусочки… странно, боли он не чувствует, зато чувствует огромную обиду за такую нелепую гибель.

Они все ближе и ближе подбираются к горлу. Вдруг одна из крыс — вожак, судя по размерам, добирается до уха и писклявым голосом говорит: «Доигрался! Казачок-то засланный!» — и с хрустом впивается в ухо.

Адская боль пронзила все тело Александра, одновременно с ней дала о себе знать и боль во всех укусах сразу. Это было нестерпимо! Он закричал что есть силы.

Резко открыв глаза, он еще слышал эхо собственного крика. Со лба катились крупные капли пота. Руки дрожали. В эту ночь Александр узнал, что такое кошмар.

Часы пробили три раза.

Еще больший шок, пожалуй, больший даже, чем от только что пережитого кошмара, он испытал, когда увидел мирно сидящую на столе парочку крыс. Причем, сидели они на людской манер — на краешке столешницы, положив лапку на лапку и дружественно махая ему одной из свободных конечностей. Александру ничего другого не оставалось делать, кроме как ущипнуть себя сильно-сильно.

От неожиданной боли он вскрикнул и окончательно понял: это реальность, это явь! Он резко встряхнул головой, но гости остались сидеть, как сидели. Тогда он решительно подошел к столу; с краю, рядом с гостями, лежал лист, исписанный его почерком. Взял в руки и прочитал следующее послание.

«Уважаемый Александр! Мы внимательно ознакомились с Вашим последним посланием. Решили вопрос с коррекцией звукового аппарата не затягивать. Перед Вами два наших представителя, они полностью готовы к эксперименту. Это не просто крысы, это — мы! Чем скорее Вы полностью адаптируетесь в общении с нами, воспринимая этих животных как нормальных равноправных контактёров, — тем лучше.

Вскоре мы сможем понимать друг друга без задержек. Вдобавок, они обучены и могут общаться посредством стереотипных жестов, применяемых Вами в случаях незнания языка или когда говорить мешает сильный шум. Надеемся, до операции у Вас с ними наладится полное взаимопонимание. В крайнем случае, под рукой всегда найдется бумага и карандаш. Желаем успеха! Ваши друзья, ИНКРЫС».

Окончив чтение, Александр посмотрел на крысиные мордочки, показал пальцами: Окей! Они зашевелились и попытались сделать то же, сложив из своих пальчиков букву «О»… и им это удалось! Александр засмеялся, а гости захлопали в свои миниатюрные ладошки.

— Вот и отлично, — произнес он вслух. — Сегодня, пожалуй, отдохнем, а завтра… хотя завтра уже наступило. Ничего, еще очень рано, всего полпятого. Мне кажется, нам следует немного поспать, ну, скажем, до семи тридцати. Устроит?