Павел Комарницкий - Хозяин Вселенной

Ирочка звонко хохочет, и её смех разносится по всему бескрайнему небу.

"А вот так, муж мой?"

Она складывает крылья и стремительно падает вниз, подобно птице соколу на далёкой, страшно далёкой отсюда планете.

"Можно!" – я следую её примеру. Воздух свистит в ушах, и синий ковёр джунглей пока ещё лениво, но с каждым мгновением всё быстрее надвигается, распадаясь на отдельные деревья...

"Ах-ха, как здорово, Рома!"

"Осторожней!"

"Ага, испугался!"

Вместо ожидаемого набора высоты Ирочка резко тормозит распахнутыми крыльями. Ещё миг, и она скрывается в чаще.

"Сейчас я тебя настигну!"

Я с шумом вламываюсь в чащу леса, но Ирочка уже скачет по ветвям, как крылатый Маугли.

– Тебя следовало назвать Прячущейся в ветвях, Юайей!

– Нет, Рома, нет! Я Летящая под дождём! Нет, больше, больше – я твоя Ирочка!

Впереди открывается изумительная полянка, густо поросшая голубой травой, и я отчётливо вижу мысли моей ненаглядной – вот подходящее место, где он меня настигнет...

И разом всё вылетело из головы.

"Что это, Ир?"

Вокруг полянки из зарослей смотрят фарфоровые лики. Мужчина... а это вот женщина... совсем пожилая женщина, даже лицо в морщинах, таких женщин у ангелов не бывает, это невозможно...

"Сейчас не бывает. А тогда были. Это древнее кладбище, Рома"

Я осторожно подхожу ближе. Время и буйные ливни не совладали с искусством древних мастеров, и растительность не смогла поглотить их бесследно. Сколько же лет этому кладбищу?

"Тысячи три, не меньше. Ещё когда ангелы умирали от старости и даже болезней"

Ирочка прижимается ко мне, и я чувствую, как сильно бьётся у неё сердце – не успела отойти от полёта.

Надпись на постаменте, чем-то похожем на земной высоковольтный изолятор, написана знакомыми буквами, пусть и несколько стилизованными. Но прочесть её у меня не получается.

"Это древний язык, Рома. За три тысячи лет язык меняется очень сильно"

"Ты можешь?.."

Она вглядывается.

""Здесь покоится прах Летящей на восток, матери Ищущей плоды и Играющего с ветром, жены Взлетающего в зенит..." А вот и дата... Ого! Да это же конец эпохи Немеряной жадности!"

Я обхватываю жену крылом. Надо же, подумать только... На Земле подобные захоронения искали бы археологи. И не нашли бы ничего – все могилы аборигены разоряли нещадно...

"У нас не принято грабить могилы, Рома. То есть бывали эксцессы во времена той эпохи, но такого вандализма, как у людей, не было и в помине. Как видишь, за ним даже присматривают, за этим кладбищем – должно быть, местный смотритель лесного участка. Да и в старину тут нечего было брать, разве только сами памятники"

Её глаза глубоки и бездонны.

"С тех пор многое изменилось, муж мой. Уже давно так никого не хоронят. Мёртвые покоятся в глубоких подземельях, оставив солнечный свет живым. И сам обряд изменился. Не плачут убитые горем родные, нет траурных процессий... Смерть перестала быть горем, Рома. За очень редкими исключениями, которых тоже скоро не станет"

Я размышляю. Вот как...

"Да, ты прав. Я тоже иногда об этом думаю. Эти редкие исключения напоминают всем о том, что есть на свете горе. Они учат переживать и сопереживать. А вот когда кристаллы-микросканеры в головах не оставят смерти ни единой лазейки... Не закончится ли это в конце концов тем, что мы, ангелы, утратим способность сочувствовать чужому горю? Ничто не даётся даром, Рома"

Я обнимаю её руками и крыльями.

"Но ты же мечтала, чтобы однажды в мире не стало слёз. Твоя мечта исполняется у тебя на глазах"

"Мечтала, да. Но есть на Земле и такая поговорка: "Несчастный, ты будешь иметь, что хотел""

Она вдруг шумно встряхивается, не выдерживая тишины древнего кладбища.

– Давай полетим домой. Извини, Рома, но я не могу здесь...

– Понимаю... Вообще-то я бы смог...

В любимых глазищах протаивает знакомый смех.

– Для тебя нет ничего святого, муж мой, – переходит Ирочка на русскую речь.

– То есть как ничего? – округляю я глаза. – Да полно разного святого! Вот же передо мной главная святыня...

Ирочка смешливо фыркает, блестя глазами.

– Ты неисправимый льстец! Всё, полетели!

–...М-м... Рома...

Ирочка чмокает, плотнее прижимаясь ко мне. Уже уснула, намаялась, маленькая моя... И Мауна-младшая спит, и Нечаянная радость. И мне бы нужно спать, да ещё как... Но сна ни в одном глазу.

Моя мудрая жена, как всегда, чётко обрисовала суть дела. Я уже привык, что ангелы добрые, это как бы само собой разумеется, как наличие крыльев. Добрые, великодушные, тонко чувствующие чужое страдание... Насколько тонко? Не есть ли это атавизм?

Уже давно нет здесь траурных процессий, и слёзы на нормальных похоронах никто не льёт. Умершего не жалеют – кто заставлял умирать? Сам захотел... Да, собственно, и некому жалеть. В Раю умирают лишь те, кто до отказа насытился жизнью. Кому больше никто не нужен, и которые сами никому не нужны. И призывают свою смерть тут обычно парами...

Здесь жалеют погибших. Когда, казалось бы, вконец затурканная смерть внезапно показывает свой хищный оскал. Такие случаи редки, но именно они, вероятно, и служат теми прививками от всеобщего равнодушия. А вот теперь их не будет, и смерть будет окончательно укрощена. Не начнёт ли ослабевать иммунитет ко Злу? И не превратятся ли ангелы в настоящих олимпийских богов, весёлых и безжалостных – потому как им уже непонятно будет, что такое боль утраты. Или телепатия гарантирует от подобного исхода?

Вопросы, вопросы... Этот мир гораздо сложней, чем кажется на первый взгляд. Сложнее Земли, и сложнее, чем это может понять бывший абориген полудикой планеты.

Ладно, пора спать, Великий спящий. Нет, не спать, а СПАТЬ. Задача раз – увидеть звёздное небо планеты пушехвостых. Задача два – определить источник скрытой угрозы.

Танцуют свой немыслимый танец размытые цветные пятна. Давно бы так, ребята, я вас уже заждался...

Взрыв! Огромная голубая чаша до горизонта...

Взрыв! Круглится бок планеты...

Взрыв! Ласково греет светило...

Взрыв! И мириады звёзд светят мне в лицо...

Глава 7

Опрокинутая чаша

Бетон потерны исходил стылым промозглым холодом, от которого не спасала шерсть. Я зябко поёжился, потянулся к тёплой кацавейке, выкроенной из одеяла. Надо бы встать, сделать комплекс упражнений, заодно и согреться... Не хочется. Пальцем шевелить не хочется.

Будет ли когда-нибудь снова тепло?

Я почесал за ухом, тряхнул головой. Странное какое ощущение только что возникло в голове – как будто кто-то чужой влез в мои мысли. Забрался в голову, как в башню броневика, уселся и затаился... С ума бы не спрыгнуть, вот что. Не так уж трудно это по нынешним временам. Хотя все, кто норовил спрыгнуть, вроде как уже спрыгнули, но...