Ингвар Хольгерсон - Знак ворона

Последние слова ударили, как хлыстом. Пленник вздрогнул и монотонно ответил:

- Я буду говорить правду.

- Как тебя зовут?

- Мар из Трех Лесин.

- Кому ты служишь?

- Господину Гельмунду, герцогу Каринтийскому, защитнику обиженных.

"Вот как" - подумал Дэниел. - "Гельмунд, значит, уже герцог."

- Как давно ты служишь?

- С прошлой осени.

В голове Дэниела пронеслось: "Гельмунд же осенью сидел в тюрьме!"

- Ты участвовал в войне?

- Да.

- Расскажи.

- Я Аррехт брал весной. То-есть, они сами ворота открыли.

- Кто был твоим командиром?

- Гел. Его этот, в сером, убил. Рейвен досадливо поморщился:

- Кто командовал взятием Аррехта?

- Сэр Эд. У него на щите две перевязи синие.

" "Эд де Барн," - мгновенно вспомнил Дэниел. - "Две синие перевязи на серебре и красная башенная корона в правом верхнем углу. Казне задолжал дорожный налог за два года и срочную десятину."

- Союзники в городе были? - продолжал Рейвен.

- Про них слыхали только. Говорили, конница их за Лейном ждет.

- Что делал сэр Эд, когда подошла армия принца?

- А он ее и не дожидался. Как узнал, сам с дружиной в замок уехал, а остальным приказал уходить кучками и ждать где подальше.

- Где вы ждали?

- Да за озером, на ландах.

- Куда сейчас направляетесь?

- Приказано под Кариссу идти, господину герцогу на подмогу.

Дэниел подскочил на месте, и не удержавшись, спросил сам:

- Какие силы у принца в Кариссе? - и тут же подумал: "Нашел кого спрашивать." Ответ поразил его:

- Так принц и не там вовсе. Он в каком-то замке помирает. И вся свита при нем. А в Кариссе маршал самозваный, этого, бывшего, любимчик. Говорят, герцог с ним без труда сладит. Он после штурма каждому, кто выживет, по горсти монет обещал в награду.

- Откуда ты знаешь?!

- Люди говорят.

Чуть остыв, Дэниел заметил, что речь парня стала менее монотонной и более осмысленной. Тут Рейвен показал маршалу кулак и снова спросил:

- Кто приказал идти к столице?

- Гел приказал.

- А ему кто?

- Господин Эд, наверное.

- Понятно, - Рейвен положил руки на колени и задумался. Потом встал и подошел к Дэниелу.

- Да брось ты этот светильник. Ничего он больше не знает. Итак многовато слухов набрался, повезло нам.

Дэниел растерянно спросил:

- И что ты теперь думаешь делать?

- А у нас выбор есть? Нужно ехать в Кариссу. Они наверняка все так тащатся, так что у нас есть время. Даже если осада уже началась, найдем способ прорваться.

- Думаешь, он будет дожидаться всего этого сброда? - Дэниел кивнул в сторону убитых.

Рейвен прищурился.

- А ты когда-нибудь видел штурм, где благородные господа сами лезли первыми на стену, а не шли по телам такого вот сброда? Гельмунда ты лучше меня знаешь.

Дэниел вспомнил давний несостоявшийся штурм и кивнул:

- Ну, что, тогда едем по очереди?

- Ага, один едет, второй за стремя держится. Тебе ехать первому.

- Это почему? - взвился Дэниел, считавший себя гораздо более выносливым.

- Потому, что это тебя башкой об землю приложили, а не меня, - отрезал Рейвен. А потом добавил: - Не волнуйся, я спешу первого же, кто мне попадется, или добуду любую клячу, хоть украду. Мы должны успеть как можно быстрее.

Дэниел шагнул к коновязи и вдруг обернулся, хлопнув себя по лбу:

- Погоди, а с ним чего делать?

Рейвен стукнул кулаком по ладони.

- Кончать.

- Слушай, - Дэниел слегка запнулся. За долгую службу ему отдавать приказы о казни приходилось весьма редко, а чтобы своей рукой убить безоружного пленника... - Может, его в подпол засунем и сверху закроем?

Рейвен злобно рассмеялся:

- Мы не на турнире, Дэн. И не в доброй сказке. Ты сам знаешь, что войска под барабанный бой, с развернутыми знаменами, в чистом поле встречаются только в романах. И только в романах пленники послушно исполняют волю победителей. И то благородные. Война есть война.

Дэниел напряженно думал.

- Слушай, если ты его мог колдовством допросить, может, ты ему все забыть прикажешь? Сможешь?

Глаза Рейвена сузились.

- Может, и смогу. Но проверять не буду. Иди седлай, я сам.

Дэниел отошел к коню и уткнулся лицом в гриву, стараясь ничего не слышать. Так плохо ему было только после первого самостоятельно убитого врага. В себя маршала привел странно резкий, надтреснутый голос Рейвена.

- А этот допрос вовсе не магия. Есть на юге такое искусство - расспрашивать человека во сне. Придумали его, чтобы безумцев лечить. Так что он, когда помер, даже не проснулся. - И добавил с какой-то тоской: - Почти из каждого лекарства можно приготовить яд. Вот и думай теперь, есть-таки магия, или нет.

Но Дэниел, вскакивая в седло, не думал о магии.

2.

Третий час после полуночи - самое гнусное время. За окнами хоть глаз коли, от горящей в комнате одинокой свечи тьма вокруг еще гуще. И глаза слипаются, как будто веки налились свинцом. А спать нельзя. В такое время, если что случится, важнее всего командир, способный отдать приказ и предотвратить панику. И копейщик, и лучник, увидев командира на стенах сразу после тревоги, поймут, что все идет как положено. А это значит, что бой уже наполовину выигран.

Да нет, не пойдет Гельмунд на ночной штурм. Побоится. Конница на стены не полезет, а пехота рановато собираться начала. Уже добрых трех сотен недосчитается самозваный герцог. Пришли, как к себе домой, и встали лагерем чуть не напротив ворот. Первыми, значит, осаду начали. Одни. А к ночи, как положено, напились: начальствующие - дешевым вином, наверное, а остальные - кислой местной брагой. Браге этой на базаре цена медяк за ковш, а голова с нее мутная и дурная. И до чего обнаглели, мерзавцы: даже рогатки вокруг стана поставить поленились, как будто в городе вовсе войск нет. А в полночь лязгнул подъемный мост и пошла потеха. Семь десятков конных пограничников все хмельное воинство изрубили, как крестьянин - капусту и ошметки кровавые в землю втоптали. Дворянчик, что привел его, даже знамя распускать не мог. Добыли только его гербовой щит. Правда, на герб-то и посмотреть стыдно: какой-то жалкий зеленый пояс на железе. Ни фигур, ни корон. Это вам не серебряные на лазури леопарды Валинов, такие же, как у королей островного Эвеленда. Только те поддерживают золотой скипетр, а эти - золотую же звезду, увенчанную графской короной. Правда, мои леопарды держат тонкий серпик растущей луны, но это уж так положено - младший.

А как брюзжал капитан Ральф, когда я приказал расставить часовых по всей городской стене, а не только у ворот и в цитадели. И понял мой замысел только тогда, когда изловили ночью неприметного человечка с письмом. От Гельмунда письмо, к городским синдикам и цеховым мастерам. Он, видать, клериком заделался: за две недели трижды пергамент портил. Да только все письма не по адресу попали. А если и дошло хоть одно, толку с того оказалось немного, потому что первое из них читали глашатаи вслух на торговой площади вчера утром, ровненько после ночного веселья. И под копыта коней брошен был давешний трофей - серенький щит рыцаря-торопыги.