Александр Карнишин - Игра

— Я с Ким, — встал угрюмый Витас. — Мне Старый сказал — проверить до старой дороги, пройти до свободных. Я в разведке.

Уговаривать кого-то стало бесполезно, и Найф тоже поднялся на ноги, потопал ногами, разминаясь, и пошел, покатился вслед за ушедшими вперед молодыми.

Село

— Жанжак! Э-эй, Жанжак! — громкий шепот разбудил лекаря, которого все-таки сморило прямо за столом после бессонной ночи, да еще и от горячего чая с медом и блинами.

— А? — он вскочил, готовый действовать.

— Жанжак, — прошептал священник и указал подбородком на окно. — Там кто-то скребется.

— Ваши? — меч выскользнул из ножен, Жанжак на цыпочках подошел к окну и попытался разглядеть двор через узкую щель между ставнями.

— Вряд ли… Наши не скребутся, наши стучат, — так же шепотом продолжал батюшка.

— И то верно…

Уже не скрываясь, Жанжак подошел к двери, прислушался и стукнул в нее два раза кулаком. Тут же раздался ответный стук снаружи: раз, два, три.

— Это наши. Учитель, небось, вернулся…

Старый лекарь повозился с засовом, наконец, освободил дверь и приоткрыл ее.

— Выйди, разговор есть, — голос был неузнаваем, но в любом случае — свои. Жанжак выскользнул на крыльцо, предварительно кинув взгляд назад, на батюшку, так и сидящего в углу с заведенными за спину руками.

— Ста…,- он подавился словом, увидев перед носом сухой кулак в пятнах-веснушках.

— Тихо! Тихо мне тут! Быстро рассказывай: что в селе?

— Вроде, тишина, Ста… ой… Я придремал тут немного, но шума никакого не было.

— Значит, так. Приведи-ка ты мне сюда старосту. Приведи незаметно, понял? Выйди здесь, задами, обойди село, чтобы тебя на улицах не видели, стукнись к нему. И так же тихо — обратно. Лучше медленно, но тихо. Понял? Не поспеши лишний раз. Да по сторонам смотри.

— Ага. Патруль? — понятливо приподнял брови Жанжак.

— Может быть, может быть. А я пока с батюшкой вашим побеседую. Очень он мне интересен, батюшка этот. Дай-ка сюда нож.

Жанжак рукоятью вперед протянул ему нож, спрыгнул с крыльца, и только потом, уже на бегу, задумался: а чего это Старый — без оружия, что ли? Или он не один тут, а с отрядом? Но думать об этом долго было не интересно и некогда, он уже перемахнул через забор возле амбара, наступив на приставленный чурбак — учитель, наверное, оставил — и осторожно, полушагами, согнувшись, двинулся вокруг села, прислушиваясь к тому, что делается за высокими заборами.

А Старый, который еще час назад еле шел, оглушенный изгнанием и особенно, а вернее, именно только — страшной и непонятной "посылкой", теперь вдруг стал двигаться ловко и бесшумно. Он зашел, еще раз оглянувшись вокруг и приметив и незапертые, а только прикрытые ворота, и стружку вокруг них, задвинул засов, постоял еще немного у двери, прислушиваясь и даже как будто принюхиваясь к чему-то, и шагнул в комнату.

— Знаешь меня?

— Да. Вы…

— Не называй. Тихо веди себя. И… Дай-ка я тебя лучше развяжу. Ты же хотел поговорить, так? — спросил Старый, протискиваясь мимо тяжелого стола в угол.

— Да, но не получилось, вот…

— И не могло получиться. Что ж ты полез-то так грубо? А? Разговоры такие надо готовить, а не пытаться "расколоть" всех, кого видишь. Та-а-ак… Это что же он тут намотал тебе? Ага. Ну-ка, я ножиком. Еще повернись чуток к свету. В общем, парень, ты прокололся, а мои тебя сразу и повязали… Значит, учим мы их правильно. Хорошо учим. Лучше, чем тебя учили…

Бормоча себе под нос, так что слышно было только сидящему рядом священнику, Старый ощупал узлы, а потом решился и резанул острым ножом по ремню.

— Оп-па… Готово, кажется… Ну-ка, пошевели руками, пошевели. Только, тихо, не шуми!

Батюшка потянул руки из-за спины, закусив губу от боли, начал разминать ладони, пальцы, массировать предплечья, вполголоса ругаясь и шипя.

— Вот, и ругаешься ты не по-церковному. И видок-то у тебя слишком уж боевой. Значит, учитель был во многом прав. Но, давай-ка, мы с тобой поговорим еще немного. Согласен, нет?

— Да, я же того и хочу! Мне — только поговорить…

— Ну, значит, ставь чайник, угощай гостя, да еще гостей жди. А я буду думать, и вопросы тебе задавать. Ну, а ты — отвечать. А потом, может, и наоборот…

Священник полез из-за стола, придерживая тяжелый крест на груди, поставил чайник на плиту, долил из ведра воды, присел на корточки у топки, шевеля остывшую золу в поисках угля. Не нашел. Пришлось заново готовить растопку, строгая лучину маленьким топориком, стоящим в углу у печи, отдирая бересту с полена. Он построил шалашик из растопки, стал было стучать кремнем по кресалу.

— На вот, не мучайся, — раздалось сзади. Старый протягивал на открытой ладони древнюю латунную зажигалку, внимательно следя за действиями нового батюшки.

— Спасибо.

Щелчок, еще один, загорелся фитиль, от него запалились щепки, береста, и вот уже огонь весело загудел в топке. Священник кинул туда два полена, прикрыл дверцу, но не до конца, чтобы сильнее была тяга, пошевелил поддувалом. Встал, сполоснул руки пол рукомойником, обтер о висящую на вбитом в стену сучке тряпицу, повернулся к столу.

— Ну? Садись, садись. На равных говорить будем, — подвинулся на скамье Старый.

— Чай будет скоро, — неуверенно произнес батюшка.

— Будет чай — нальем чаю. А пока, чего тебе стоять? Присаживайся. Чать, я у тебя в гостях, а не ты — у меня. Так?

— Да, уж… Гости…,- потер тот запястья, на которых все еще были видны следы от плетеного ремня.

— А кто? Ты же их позвал? А они — меня, выходит. Вот, все мы, так выходит, — твои гости, — откровенно смеялся хранитель. — Ты лучше скажи мне такую вещь. У тебя связь с вашими — как? Не дергайся, не дергайся! Это не допрос, а вопрос.

— Не понял вас…

— Все ты понял. Это учитель не все понял. А ты — понятливый. Я еще раз спрашиваю: у тебя связь есть? Та-ак… И вправду, что ли, не понял? Ну, придется долго разговор вести. Назвался ты учителю патрульным. Так?

— Так.

— Но я подумал тут хорошенько на досуге, и понял, что обманул ты нашего учителя. Не нужен патрулю тут постоянный пригляд за селом. Они и так поблизости — хоть каждый день тут заходи. Слушаешь меня?

Священник кивнул, продолжая что-то обдумывать стоя у плиты с топором в руке, как бы машинально прихваченным левой рукой.

— Второе: все священники уходят на север и приходят с севера. Но с базы ли? Скорее, из-за базы, из мест, что еще севернее, откуда ждем беды всегда, и с кем патруль то ли воюет, то ли просто сдерживает. С чего взял? А с того, что на базе вас учить негде и некому. Нет там такого специалиста. И церкви там нет, на базе — я знаю. И батюшки ранее приходили настоящие, заслуженные. Не с базы, явно. Не боевые батюшки. Вот ты, пожалуй, мог бы быть патрульным. По фигуре, по повадкам… Мог бы. Но зачем ты тут патрулю? Нет резона. Не вижу.