Василий Щепетнев - Первое дело Иеро

   - Тогда до встречи утром.

   Иеро пошел к церкви.

   Повседневно служили лишь заутреню - поселенцы люди занятые. Вот и завтра отслужит службу да и пойдет на озеро сайрена изводить. А школа... Да, ведь он должен вести занятия в воскресной школе. Нужно подготовиться, чтобы не осрамиться. Как сказала Лора - они изучали Вторую Книгу Лек-Сия? Ее-то он знает назубок, трудностей быть не должно.

   У порога домика он остановился. Нет ли непрошеного гостя внутри? Выбор, чем потчевать незванца, у него теперь большой. Боевой топор, нож, арбалет. А еще доброе слово и увесистая затрещина.

   Он открыл дверь.

   Увещевать было некого.

   А вот отпевать...

   На длинном, спускающемся с балки ремне висел Рон.

   9

   Тело еще не успело остыть, но душа покинула этот мир бесповоротно. Нечего и пробовать воротить. В лучшем случае не получится ничего. В худшем же вместо Рона будет... Лучше и не думать.

   Он перерезал веревку,

   Тело упало на пол мягко, почти бесшумно. Ему-то, мертвому, все равно.

   Отчего, отчего он полез в петлю?

   Пришел, развел очаг и - повесился?

   Иеро бросился к очагу.

   Полено свей-дерева не догорело до жаркого слоя, следовательно, разожгли очаг склянку тому назад, не раньше. Но в воздухе был и особый запах, запах...

   Запах горелого пергамента!

   За всю свою жизнь Иеро лишь однажды пришлось видеть, как горит пергамент. В годовщину Истинного Писания сжигали Подменное Писание. Не само Подменное Писание, разумеется, то предал огню сам величайший Лек-Сий, а его имитацию - один лист с ложным Символом Веры. Пергамент ценили, и трепетно относились к каждому клочку. В быту, для повседневных, мелких записей пользовались бумагой, оставляя пергамент для записей чрезвычайно важных.

   И вот кто-то его безжалостно сжег. Рон? Но откуда вообще мог быть пергамент у Рона? Лишь заклинатели высоких степеней имели право пользоваться им. Да и дорог пергамент. А уж в пограничном поселении и вовсе диковинка.

   Он заметил потемневший обрывок на решетки очага. Да, пергамент.

   "евероят... чудовищ" - было на нем выведено мелким почерком.

   Он бережно расправил лист и положил его в маленький цитатник Лек-Сия. Такие цитатники, сделанные собственноручно, были у каждого семинариста, у каждого священника всегда с собой.

   "Евероят... чудовищ". Невероятное чудовище? Невероятная чудовищность? Да это же запись пера Кельвина! Кому же еще писать на пергаменте в поселении Но-Ом!

   Как и прошлым вечером, Иеро услышал шаги.

   Тело не веревка, не спрячешь. Да и не к чему.

   - Пер Иеро - раздался знакомый голос за дверью. - Пер Иеро. Вы дома?

   - Входите!

   Нет, он ошибся. Это была не Лора. Абигайль Хармсдоннер.

   - Пер Иеро, я хотела спросить вашего совета и пото... Пер Иеро, что случилось? Это... Это ведь Рон?

   - Да, это Рон.

   - Он... Он мертв, пер Иеро?

   - Да, госпожа Хармсдоннер.

   Абигайль Хармсдоннер посмотрела на петлю вокруг шеи, потом на балку.

   - Он повесился, - это уже был не вопрос, утверждение.

   - Похоже на то, - мрачно подтвердил Иеро. - Присядьте, госпожа Абигайль. Или вы предпочтете выйти?

   - Я многое видела в жизни, пер Иеро, и если я могу быть полезной... - Абигайль не окончила фразу. И так ясно.

   Иеро поднял опрокинутый табурет. Несчастный, несчастный Рон.

   Он встал на табурет, затем ножом перерезал вторую петлю, петлю, которой ремень крепился к балке.

   Тот самый, вчерашний ремень. Или очень на него похожий.

   И узел...

   Вот, значит, как обстоят дела!

   - Госпожа Хармсдоннер, не могли бы вы сходить за мужем?

   - Да, пер Иеро, бегу, - она поставила в уголок котомку, заметив взгляд Иеро пояснила: - Ваш ужин...

   - И передайте, пусть позовут киллмена Брасье, - сказал он вдогонку.

   Он проверил - вчерашнего ремня на месте не оказалось. Знал бы - изрубил на кусочки. Хотя это вряд ли бы помогло.

   Затем осмотрел шею, руки Рона. Самая обыкновенная шея. Самые обыкновенные руки - одна здоровая, другая еще больная. Так и не выздоровеет никогда.

   Иеро представил себе Аббата Демеро. Был бы он здесь, что бы он сделал? Наверное, спросил бы:

   - Итак, Иеро, что тебе кажется странным?

   - Этот узел, Аббат Демеро.

   - А именно?

   - Привязать ремень к балке таким узлом можно только обеими руками, Аббат Демеро. Стоя на табурете, подняв обе руки вверх. А у Рона рука осталась на перевязи. Не мог он этого сделать.

   - Что из этого следует, domine Иеро?

   - Что ремень был привязан другим лицом. И, следовательно, мы имеем дело не с самоубийством, а с убийством.

   - Первый шаг сделан, Иеро. Теперь тебе осталось пройти весь путь и узнать, кто убил Рона, каким образом, и, самое главное - зачем?

   Видение исчезло. Что это было - воображение? Ментальная связь? На таком расстоянии от Аббатства? Нет, не может быть, он же находится в статис-поле, да еще с медальоном из рашшина. Воображение, только воображение. Оно священнику не помеха, напротив - если держать его в узде. Так учили в семинарии.

   Опять он поймал себя на том, что старается думать о постороннем: чему учили в семинарии, почему ужин принесла госпожа Абигайль - и должен ли он был и ее называть "дочь моя"? Она, кажется, хотела о чем-то посоветоваться. Хорош советничек!

   Он вышел на крылечко, оглянулся.

   Дом стоял позади церкви, и его окружали низкие, специально оставленные при строительстве ели. Мало ли с каким вопросом люди идут к священнику, совсем не обязательно, чтобы всяк видел. Особенно в поселении пионеров, где вынужденное близкое общение порой становится невыносимым. Поэтому подойти незамеченным было не так уж и сложно. Хотя сейчас, когда солнце светит круглые сутки, это куда сложнее, чем зимой. Все-таки кто-то мог увидеть идущего. Нужно будет обязательно расспросить поселенцев.

   Из-за елей он увидел достопочтенного Хармсдоннера, спешащего к дому. Откуда его можно увидеть еще? Из церкви, но в ней нет никого. А больше... Похоже, больше и неоткуда.

   - Несчастный Рон, - завидя его, воскликнул старшина. - Я только сейчас понял, отчего вы хотели взять его с собой. Надеялись отвлечь от тоскливых мыслей, верно? Внушить, что он очень нужен поселению. Он очень переживал смерть пера Кельвин и вот - наложил на себя руки. Я послал за Брасье, он, как старший Киллмен, должен дать заключение.

   - Рон...- внезапно Иеро умолк. Торопиться не нужно. Путь посмотрят, скажут свое, не замутненное, не навязанное мнение.

   Они встали у дома, поджидая Брасье.

   - Он нес вам бумаги пера Кельвина. Прочитал, наверное, и расстроился.

   - Расстроился?

   - А вы еще не читали?