Н Шитова - Отступник

Пообещать-то он пообещал. И молчал. Но вот забыть не смог. Прошел уже не один год с того разговора, но Мирон не мог ничего забыть. Он все чаще и чаще с тоской смотрел на чужие амулеты, с ревнивым интересом слушал молитвы Хранителя и боялся присоединяться к ним. Мироша видел, что все лешие хорошо относятся к его отцу, несмотря на то, что он человек. И повода горевать не было бы вовсе, если бы Мирон не знал теперь наверняка, почему у него нет своего амулета. Не было у лешонка Мрона амулета именно потому и только потому, что его отец - из рода ненавистных Нершу врагов.

С тех пор Мирон считал себя лишенным милости священной реки. Он был уверен, что Нерш его всего лишь терпит. И мальчик очень боялся, как бы терпимое отношение Нерша к нему и к его отцу вдруг по какой-либо причине не прекратилось.

А чтобы этого не случилось, мальчик стремился быть послушным. Он старательно учился у Шепа и никогда не перечил ни взрослым лешим, ни даже Цьеву. А это было так невыносимо трудно!

Мироше хотелось подольше жить в доме отца в деревне, ему нравились те редкие, но умопомрачительно интересные и праздничные поездки с отцом в город... Он желал, чтобы его друзья-лешата навещали его в деревне. Он мечтал, чтобы отец как-нибудь тоже перезимовал в Логове, чтобы не разлучаться с ним на много меяцев каждый год. Но Шеп говорил "нет, нельзя", и Мирон молча сглатывал слезы и, спрятав поглубже горькое разочарование и печаль, безропотно прощался с отцом тогда, когда этого требовал Хранитель, послушно изучал те лешачьи премудрости, которые Шеп считал нужным ему преподавать, и не позволял себе показывать взрослым, что он с чем-то не согласен.

Наверное во всем мире, ни среди людей, ни среди леших не было более покладистого и покорного ребенка!

Но страх оказаться отвергнутым священной рекой не проходил, а крепчал в душе Мирона. Наверняка беда с Мироном случилась только потому, что кому и попадать в ямы-ловушки, как не лешонку, у которого никогда в жизни не было амулета, и отец которого каждый день бреет усы и бороду...

Мирон не очень-то верил, что Нерш услышит его молитвы. Зачем священной реке неправильный лешонок, когда у Нерша столько родных детей, которым все время угрожает опасность? И говорить тут нечего: совершенно неудивительно, что Мирон оказался в этой сырой яме...

Мальчик перестал молиться и горько заплакал. И это уже не были пустые слезы от вечного страха перед неизвестностью. Неизвестности больше не было. Он знал, над чем плачет: дурной исход был теперь для него совершенно очевиден. Он не нужен великому Нершу, лешим тоже теперь не до него, им бы Кшана спасти... Вот только отец будет сходить с ума.

- Папочка... Папочка, родной, приди за мной, пожалуйста... прошептал Мироша, закрывая лицо ладонями.

Глава 7. Пятнадцатое июня. День. Сергей.

Цьев стремительно вошел в мансарду и поставил у диванчика огромный полиэтиленовый пакет со все теми же мясистыми продолговатыми листьями.

Сергей встал ему навстречу и вопросительно взглянул на пакет:

- И что мне со всем этим делать?

- Будешь менять траву в ране каждые два часа, а если Кшан пожалуется на боль, то и чаще, - приказным тоном бросил Цьев. - Ты уяснил? Видел, как я это делал? Справишься?

- Я все понял, - кивнул Сережа.

- И никаких повязок-перевязок! - грозно добавил лохматый лешонок.

- А вот этого не пойму, хоть убей! - проронил Сергей.

- Вот именно, - недобро усмехнулся Цьев. - Убью, если не поймешь. Ты ничего не смыслишь в этом, человек, поэтому не задавай вопросов, а делай то, что я тебе говорю!

- Ладно, парень, все будет, как ты скажешь, - покорно вздохнул Сергей, глядя на пакет с травой. - Только все равно мне не верится в то, что невесть откуда взявшаяся травка настолько хороша, что можно оставить на теле необработанную рваную рану...

- Ну и ну? Да где твои глаза, человек? - поразился Цьев. - Да чтобы я оставил рану необработанной? Я же вылизал ее!

- Кхм, - многозначительно кашлянул Сергей и пожал плечами.

Цьев мрачно насупился, но потом, видимо, решил не обращать внимания на такого бестолкового человека и его вопросы. Сергей по прежнему изображал из себя покорно внимающего слушателя, и поэтому Цьев серьезно продолжил:

- От потери крови лешак всегда сильно мерзнет, поэтому нужно будет подтапливать! Смотри мне, ни в коем случае не заморозь Кшана! И все время будь рядом, потому что его придется очень часто поить, но давать всего по несколько небольших глотков. Если все же боли усилятся, нужно будет отжать лунную траву в стакан примерно на треть и дать ему выпить... После ночного дождя листья очень сочные, отжимать будет довольно просто. Все понял?

- Понял, все сделаю, как надо, - согласился Сережа.

- Смотри мне, не перепутай ничего! - сокрушенно сказал Цьев. - Если бы не беда с маленьким Мроном, ни за что не оставил бы я Кшана на попечении человека!

- Я не знаю, рассказал ли тебе Валька обо мне хоть что-нибудь, но надеюсь, что рассказал, - спокойно возразил Сережа, стараясь сделать невозможное: переубедить Цьева и при этом не разозлить его. - Я вообще-то некоторым образом медик!

- Собачий ты медик! - запальчиво отозвался Цьев. - А леший - не собака! Лешего нельзя лечить ни как человека, ни как животное!

- Я же сказал: я обещаю строго следовать твоим инструкциям и ничего не сделаю тебе поперек, - твердо сказал Сережа. - Только прошу тебя, пойди и помоги Вальке найти мальчишку!

Цьев с досадой отмахнулся, поджал губы и взглянул на спящего брата с такой тревогой и нежностью, что Сергею расхотелось язвить. Вместо этого он серьезно и осторожно спросил:

- Как считаешь, может быть, Валька зря так бесится, и с мальчиком ничего не могло случиться?

- Если честно, Валя совсем не зря волнуется... Но... - Цьев низко наклонил голову и сжал кулаки. - О, великий Нерш!.. Ну почему же все беды одна к одной?!...

Заскрипела лестница, и в мансарду поднялся Валяй. Его руки тоже были по локоть зеленые. Целый час Валяй и Цьев рвали на реке лекарственную лунную траву, сок которой, как объяснил Сергею сам Кшан перед тем, как уснуть, на некоторое время притупляет боль.

- Цьев, ты готов? - спросил Валяй. - Пойдем же.

Цьев с тоской оглянулся на спящего лешака. Оставлять Кшана ему явно не хотелось.

- Не волнуйся, парень, если с Кшаном случится что-то по моей вине, я приму любое твое наказание, - вставил Сережа.

- Наказание тебе будет одно! - рявкнул Цьев и цапнул Сергея за предплечье. Обожгла боль, как резкий хлесткий удар тонкой хворостины. На коже загорелись выступившей кровью три полоски. А Цьев добавил:

- Это предупреждение, человек! Само наказание будет куда больнее!

Сережа сдержал ругательство и только укоризненно посмотрел на Валяя.