Норман Дуглас - Южный ветер

Приведенное bon mot(8) он давным-давно позаимствовал у госпожи Стейнлин -- в пору, когда она взирала на колонию московитов с неодобрением. К настоящему времени тот лютеранский период уже завершился: во всем, что касается чувств, она склонялась теперь к православию. Теперь ей не удавалось отыскать для русских достаточного количества добрых слов. Знакомство с Петром, одним из самых красивых членов общины религиозных ревнителей, обратило ее -- в психологическом смысле -- в новую веру и изменило присущий ей взгляд на жизнь. Ныне сердце госпожи Стейнлин располагалось где-то на Урале. Но упомянутая глупая и злая острота запечатлелась в сознании мистера Паркера, на которого льняные кудри Петра решительно никакого впечатления не производили.

-- Нет, -- решил он. -- Нечестные люди. Где-то надо и черту провести, Лола. Проведем ее на на русских. Во всяком случае, я думаю, что нам следует поступить именно так. Но я еще раз все обдумаю.

По мнению Лолы, это было глупо с его стороны. Потому что московиты скорее всего платили бы по счетам не менее исправно, чем прочие члены. А уж относительно их способности повысить доходы Клуба посредством истребления спиртного -- что ж, многие отзываются о них неприязненно, но никому еще не пришло в голову обвинить их в неумении надираться, как оно и следует доброму христианину. И неудивительно. Их Библия, "Златая Книга" боговдохновенного Бажакулова не содержала ни слова, воспрещающего потреблять крепкие напитки или хотя бы ограничивающего потребление таковых. Все ее диетические указания сводились к необходимости воздерживаться от пожирания плоти теплокровных животных.

Мистер Паркер всегда как следует все обдумывал, а затем приходил к неправильным заключениям. Это было глупо с его стороны.

Зная его слишком хорошо, она в тот раз не стала больше ничего говорить. Надо подождать благоприятного случая, тем более что у Фредди, которого она изучила досконально, на неделе семь пятниц, если не больше. Он мог ни с того ни с сего взбрыкнуть, вообще управлять им было непросто. Фредди нуждался в мягкой материнской опеке. Все дураки, думала она, подвержены мгновенным проблескам здравого смысла. И он не исключение. Но если другие воспринимают такие проблески с благодарностью, Фредди относится к ним, как к наущениям дьявола. В этом состояла трагедия Фредди Паркера. Это обращало его в подобие квинтэссенции -- в сверх-дурака...

Мистер Кит осведомился:

-- Ну что, епископ, не желаете стать членом этого учреждения?

Епископ призадумался.

-- Вообще-то, я человек довольно демократичный, -- ответил он. -- Вы ведь знаете, у нас в Африке имеются места довольно жаркие, и я никогда не позволял себе отступаться перед ними. Возможно, я сумел бы помочь кое-кому из этих несчастных. Но я предпочитаю делать все должным образом. Боюсь, чтобы завоевать их доверие, мне придется с ними выпивать. Я, конечно, не вправе изображать из себя трезвенника, в особенности после наслаждения, доставленного мне вашим завтраком. Но запах здешнего виски -- он меня пугает. Моя печень...

-- О да! -- со вздохом сказал мистер Кит. -- Не диво, что вы колеблетесь. От этой сивухи любого оторопь возьмет.

ГЛАВА VII

Герцогиня, само собой разумеется, была никакая не герцогиня. Родилась она в Америке, в одном из западных штатов, а первый ее муж служил в армии. Второй супруг -- он тоже давным-давно умер -- был итальянцем. Вследствие питаемой им пылкой преданности Католической церкви, его, после уплаты пятидесяти тысяч франков, возвели в сан Папского Маркиза. Проживи он, как того можно было ожидать, несколько дольше, он вполне мог бы с течением времени стать Папским Герцогом. Однако несчастный случай, в котором он был уж никак не повинен -- его задавило в Риме трамваем -- лишил его жизни еще до того, как возникли хотя бы намеки на возможность выплаты им соответственного взноса. Кабы не это, он умер бы герцогом. К настоящему времени он стал бы им непременно.

Приняв во внимание эти соображения, вдова сочла своим долгом возложить на себя наиболее звучный из двух доступных ей титулов. Никто и не подумал оспаривать ее притязаний. Напротив, все ее друзья уверяли, что она и говорит, и ведет себя, как настоящая благородная дама; в мире же, где немногим из уцелевших подлинных представителей этого сословия, как правило, не дается либо одно, либо другое, должно считать и подобающим, и уместным если хоть кто-то обладает запасом добрых качеств, достаточным для поддержания -- пусть чисто внешнего и на одном лишь Непенте -- традиций стремительно исчезающей расы. Разве не приятно иметь возможность в любое время дня побеседовать с Герцогиней? -- а подобная беседа была более чем доступна всякому, при условии, что он достаточно пристойно одет, обладает приличным запасом тем для разговора о том, о сем и не кричит на всех углах о своей ненависти к Папе.

Кое-кто говорил, будто она и одевается, как герцогиня, однако на этот счет полного единодушия не наблюдалось. Обладая миловидным овальным личиком и копной седых волос, она имела склонность принимать классические позы, полагая, что таковые придают ей сходство с "La Pompaduor". "La Pompaduor" -- это было нечто изысканное и напудренное. Герцогиня определенно одевалась лучше и с меньшими затратами, чем госпожа Стейнлин, полная фигура, круглые загорелые щеки и порывистые манеры которой ни при каких условиях не позволили бы ей сойти за старосветскую красавицу, -- госпожу Стейнлин ничуть не волновало, какое на ней платье, ей важно было, чтобы ее кто-нибудь любил. Апломба у Герцогини было ровно столько же, сколько у "La Pompaduor", а вот французский язык она знала гораздо хуже. Итальянский также пребывал в зачаточном состоянии. Впрочем, все это не имело значения. Внешнее впечатление, величавость повадки -- вот что важно. Не страдая хромотой, она тем не менее вечно опиралась либо на чью-то руку, либо на трость. Красивая была трость. Герцогиня носила бы и цепочку с брелоками или ароматический шарик в волосах, если бы кто-нибудь объяснил ей, что такое ароматический шарик. Но поскольку никто из друзей не способен был ее просветить, -мистер Кит намекал даже, будто это вещь, о которой в обществе воспитанных людей упоминать не принято, -- она ограничилась парой мушек.

Ее жилище, уже упоминавшийся заброшенный монастырь, представляло собой нескончаемую череду выстроенных без претензий, но с основательностью прямоугольных покоев, вдоль которых тянулись прямые коридоры. Глазам гостя открывались выложенные на старинный манер мозаикой плиточные полы, далеко не обильная меблировка, один-два портрета Папы и многое множество цветов и распятий. Герцогиня питала особое пристрастие к цветам и распятиям. Зная об этом, каждый, кто ее посещал, приносил ей либо то, либо другое -- либо и то, и другое вместе. В одной из комнат помещалось замысловатое приспособление для приготовления чая; к услугам джентльменов имелся также буфет с напитками и холодной закуской -- бренди, вина, ледяная содовая, бутерброды с лангустами и тому подобное.