Николай Петри - Колесо превращений

- Конечно нет, любезный "компаньон", у нас здесь - еще очень много дел! Так что спите, сэр Лионель.

"Терпеть не могу, когда он произносит мое имя таким тоном!" - подумал Кальконис, задувая свечи в комнате, которую они выбрали для себя в обширном доме князя. Уже засыпая, Лионель нащупал на груди амулет кудесника, так удачно им подобранный, и лодка сладких грез закачалась на волнах глубокого сна... Быть может, сон Калькониса не был бы столь радостным и безмятежным, если бы он знал, что в эти самые минуты к стенам крепости приближается отряд Тура Орога.

Глава 16

ПАУЧОК-БЕРЕЗНЯЧОК

- Кто идет? - Голос прозвучал из-за густых зарослей кустарника, и вслед за этим на дорогу выехали несколько всадников.

Рассвет коснулся только верхушек деревьев, а под сень их еще не заглядывал. Поэтому всадники сторожевого разъезда ничего впереди не видели, но явственно слышали всхрапывание лошадей и скрип седел.

- Тур Орог с охранной сотней! - донеслось из темноты.

- Стойте, пусть сам тысяцкий подаст голос!

Впереди произошла заминка, потом послышался приближающийся голос:

- Службу справно несете. Молодцы! - Тысяцкий подъехал к сторожевому разъезду. - Как дела на княжеском подворье? - спросил он, продвигаясь по светлеющему лесу стремя в стремя со старшиной разъезда.

- Страшные дела, воевода!... - печальным голосом отозвался старшина.

Пока сторожевой разъезд вместе с охранной сотней добрались до места почти рассвело. Тур Орог теперь знал о событиях в крепости во всех подробностях. Плюс его собственные наблюдения за переменами в природе во время погони за татями. В сумме получалась удручающая картина неожиданного нападения черных сил на вотчину Годомысла.

То, что видел тысяцкий во время многочасовой скачки по следу полоненного Ярила, поколебало его первоначальное мнение о причастности ко всему происходящему обров. Племя это было слишком диким, чтобы использовать столь могущественные силы. Во время набегов они рассчитывали только на свое численное преимущество да на дикую, первобытную ярость. Но тогда кто же?

- Кто-нибудь выходил из крепости? - спросил воевода, когда по его приказу собрались все сотники и старшины.

Ему ответил сотник Эдам - это его люди находились наиболее близко к крепости, когда случилось невероятное колдовство.

- Как только тучи поганые заклубились над княжеским подворьем - ворота сразу же закрылись, а мост поднялся. Мы не могли ничего сделать, - говорил Эдам. - Так и стояли здесь и слушали, как браты наши головы кладут за стенами! И криков этих нам по гроб жизни не забыть! А потом все стихать начало. К этому времени перед мостом поднятым наших сотни три собралось, мы даже о штурме подумывать начали. Но здесь из дома княжеского крик раздался. Уж больно страшный! По голосу мы поняли, что это Вышата, смерть лютую принял. Тут уж мы не выдержали - на штурм кинулись, да пока через реку перебрались, небо-то над крепостью и разверзлось. Нам не до штурма стало, потому как вся природа против нас ополчилась: вода из речки Малахитки, словно живая, на нас бросилась, да земля-матушка враз мачехой обернулась и ну качать нас да в воды студеные окунать. А на берегу деревья, ровно нечисть какая, по дороге гуляют!... Многих братов через то мы потеряли. Потом все вроде утихло, и тишина жуткая на нас с небес пала. Мы подождали немного, а потом я сторожевые разъезды в разные стороны отправил - по дорогам широким да по тропам лесным. А крепость мы сразу в кольцо взяли - к тому времени из острога еще сотни две подошло. Так что с тех пор из крепости никто и не выходил. И слухачи наши лучшие ни звука оттель опознать не могут. Словно нет там ни одной живой души!

- Быть может, это так и есть... - сказал Тур Орог задумчиво, и со всех сторон послышались тяжелые вздохи (в крепости у многих дети да жены остались).

Через два часа местность вокруг крепости Годомысла совершенно преобразилась. Повсюду рубили деревья для изготовления временных мостков через речку Малахитку, из длинных тонких лесин готовили лестницы, а на большом костре обжигали торец гигантской лиственницы - будущего тарана для разрушения ворот.

Гридь князя во главе с тысяцким Туром Орогом готовилась к штурму.

... Все тело жгло, словно его сунули в костер да там и забыли на веки вечные. И еще эти голоса! Чего им от меня нужно?.. Мысли путались, перемешивая недалекие воспоминания с обрывками яви. Вышата пытался открыть глаза и не мог, лишь чьи-то слова назойливо текли в его уши и там оставались, дробясь на мелкие осколки...

- Корни травы-убегуньи принесла?

- Да вот же они, в чуме настаиваются!

- А паука-березняка?

- Забери его, проклятого, он мне все волосы запутал! И на кой он тебе понадобился?!

- Э-э-э, старая, ничего ты в лечении не смыслишь, - проскрипел старческий голос, и Вышата понял, что может открыть глаза.

Его веки затрепетали, потом он увидел смутные очертания чего-то невысокого и лохматого. Секунду спустя "фокусировка" улучшилась, и Вышата рассмотрел голого старика, неистово натирающего его тело.

- Ты кто, дедуля?.. - спросил он слабым голосом. Старик поднял на него глаза, до краев наполненные неистребимым весельем, и ответил:

- Баенник я княжеский. Аль не узнал?

- А почему ты голый?.. - продолжил Вышата, не вполне осознавая, что же с ним происходит.

- Почему-почему - по кочану! - осклабился старик. - Чай, не в гридне княжеской мы с тобою, а в баньке его любимой! Понял наконец?

- Понял... - отозвался Вышата и закрыл глаза - пусть попривыкнут малость. Не просто это - с того света на этот перепрыгивать!

Жжение прекратилось. Вышата почувствовал легкую прохладу по всей коже. Было немного щекотно, и он заерзал на полке.

- Смирно лежи, непоседа княжеский, а то паука-березняка раздавишь! прикрикнул старик строго. - Паучок-то еще не все раны твои лечебной паутинкой оплел.

Вышата замер, чувствуя, как маленькие паучьи лапки перебирают по его телу. И в том месте, где он замирал для своей работы, почти сразу же расплывалось тепло сладкое и легкость приятная.

Прошло немного времени, и дремотное состояние Вышаты прервал недовольный вопрос баенника:

- Ты чего молчишь, как истукан? - Помощницу свою, обдериху, баенник отправил за очередным лекарством, и ему не с кем стало поговорить - вот он и приставал к милостнику.

- Сам же просил пауку не мешать, - отозвался Вышата.

- Ну, просил... А ты, между прочим, мог бы и поблагодарить меня!

- За что?

- Вот те раз! - баенник даже поперхнулся. - Я, можно сказать, тебя из пасти демона вынул?!

В бане было темно, и Вышата не боялся, что старик может увидеть хитрую улыбку на его лице. А баенник между тем распалялся все больше: