Морис Ренар - Доктор Лерн, полубог

— твоя комната занята. — Кто же в ней жил?

Я это узнаю.

Если скрытое от меня присутствие Нелли в серых зданиях подстрекало еще больше мое любопытство по отношению к этим, и без того заинтриговавшим меня, местам, то закрытые помещения замка неожиданно делались дополнительною целью моих розысков.

Ну, наконец то становилось ясным, что надо было делать.

И так как перспектива охоты зажигала во мне лихорадку — тайное предчувствие говорило мне, что я поступлю умно, если сначала доведу одно дело до благополучного конца и нарушу первое запрещение Лерна, до того, как преступлю второе. — Узнаем сначала основу его предприятий, — советовала мне совесть, — они подозрительны. А потом мы займемся пустяками — любовными шашнями — совершенно спокойно.

Почему я не последовал мудрому совету совести?.. Но совесть поет под сурдинку, и я спрашиваю вас, кто ее услышит, когда страсть начинает кричать во все горло?..

СУМАСШЕДШИЙ

Неделю спустя. Я стою в засаде за дверью моей бывшей комнаты — желтой, — приложив глаз к L- замочной скважине.

Третьего дня я уже приходил сюда, но у меня не хватило времени для наблюдений. Никогда еще левое крыло Фон-валя не запиралось так ревниво, конечно, не считая того времени, когда монахи устроили в нем монастырь.

Как я туда проник? Страшно глупым путем. Желтая комната соединяется с общей прихожей, через которую всем приходится проходить, при помощи трех расположенных одна за другой комнат: непосредственно из прихожей входишь в большой зал, затем идет биллиардная комната, рядом с которой находится будуар, а с правой стороны от будуара и помещается желтая комната, окна которой выходят в парк. И вот, третьего дня, пользуясь случайно выпавшей на мою долю минутой свободы, я попробовал отпереть дверь в зал разными ключами, вынутыми мною из других дверей — то тут, то там.

Вдруг замок поддался. Я открыл дверь и увидел, в слабом полуосвещении от закрытых ставен, всю анфиладу комнат.

На пороге каждой я узнавал ей одной свойственный запах, насыщенный плесенью еще больше, чем когда-то, и напоенный прошлым, если его можно обонять… Повсюду пыль. Я на цыпочках шел по следу засохшей грязи, оставленной сапогами многих людей. Мышь пробежала по залу. На биллиарде три шара, красный и два белых — слоновой кости — вырисовывали фигуру равнобедренного треугольника; я мысленно обдумал удар и рассчитал, с какой стороны и с какой силой надо ударить свой шар, чтобы попасть им в оба.

Я вошел в будуар; остановившиеся часы показывали полдень, или полночь. Я чувствовал себя удивительно восприимчивым.

Однако, у меня еле хватило времени увидеть, что дверь в желтую комнату заперта, как какой-то шум заставил меня быстро вернуться в прихожую…

Шутка могла окончиться очень плохо. Хотя Лерн и был занят работой в сером здании, но он знал, что я нахожусь в замке, а в таких случаях он часто неожиданно возвращался, чтобы посмотреть, что я делаю. Я решил, что осторожнее будет отложить осмотр.

Мне необходимо было обеспечить себе час полной свободы. Я придумал следующую уловку.

Я отправился в Грей-л'Аббей и накупил там всяких туалетных принадлежностей, которые запрятал в чаще леса, недалеко от парка.

На следующий день, за завтраком, я обратился к Лерну и Эмме:

— Я еду в Грей после завтрака. Надеюсь, что мне удастся достать некоторые вещи, которые мне необходимы. Если не достану, придется доехать до Нантеля. Для вас ничего не нужно купить?

На мое счастье, им ничего не было нужно: иначе вся моя комбинация рухнула бы, и все пошло бы прахом.

Таким образом, мне достаточно было четверти часа, чтобы привезти мои вещи из леса, а между тем, для того, чтобы съездить в Грей, походить там по магазинам и вернуться обратно, надо было по крайней мере час с четвертью. Следовательно, я располагал совершенно свободным часом времени, что и требовалось доказать.

Я выезжаю, прячу свой автомобиль в чаще около своих покупок, потом возвращаюсь в сад, перебравшись через стену: плющ с одной стороны, беседка из виноградных лоз — с другой — упрощают мою задачу.

Пробираясь с крайней осторожностью, я добираюсь до входа и вхожу в прихожую.

И вот я в зале; тщательно закрываю за собой дверь; на случай бегства я, из предосторожности, не запираю ее на ключ.

А теперь к делу, — к замочной скважине.

Отверстие довольно широко. Я смотрю, точно сквозь бойницу… Что это за картина?

Комната в полумраке. Косой луч солнца, прокравшийся сквозь решетчатый ставень, как бы подпирает окно своим сверкающим снопом, в котором вьется пыль — мириады существ. На ковре солнце дает отражение решетки всего ставня. Все остальное в тени: конура, комната бедняка! Платье разбросано. На полу — тарелка с остатками какого-то кушанья; рядом какая-то мерзость… Больше похоже на берлогу заключенного. Постель… Ах, что это пошевелилось?

Вот кто — заключенный!

Человек!

Он лежит на животе, среди разбросанных в страшном беспорядке подушек, матрасов и пуховиков, положив голову на скрещенные руки. Он одет в ночную рубашку и панталоны. Не бритая несколько недель борода и волосы — довольно короткие — белокурого, почти белесоватого цвета.

Я где-то видел это лицо… Нет… С тех пор, как я услышал ночью этот ужасный, пронзительный крик, меня преследуют всякие дикие мысли… Я никогда не видел этого надутого бородатого лица, этого гибкого тела, я никогда не встречался с этим жирным молодым человеком… никогда… Выражение его глаз довольно добродушно; глупо, но добродушно… Гм… Какое безразличное выражение лица. Это, должно быть, здоровый лентяй…

Пленник дремлет довольно спокойно: ему надоедают мухи. Он отгоняет их внезапным, неуклюжим движением; изредка приоткрывает глаза, следит с минуту ленивым взглядом за их полетом и снова засыпает; иногда, охваченный внезапным припадком ярости, он мотает взлохмаченной головой из стороны в сторону, пытаясь поймать зубами надоедливых насекомых.

Сумасшедший!

У дяди живет сумасшедший? Кто он такой?..

Я почти прикасаюсь глазом к скважине… Глаз утомился. Попробовав посмотреть другим, который несколько близорук, я увидел мутную картину. Это отверстие невероятно узко… Черт его побери! Я со стуком ударился о дверь…

Сумасшедший вскочил на ноги. Какой он маленький! Вот он идет в мою сторону… А что если он попробует открыть дверь?.. Ну вот еще! Он бросается на землю у двери, обнюхивает ее и ворчит… Бедный малый, на него жалко смотреть…

Он ни о чем не догадался. Теперь он присел в сфере солнечного луча и, весь испещренный полосами солнца, проникающего сквозь решетчатый ставень, стал доступнее моему наблюдению.