Владимир Михановский - Случайные помехи

– Поздравляю, – произнес Макгрегор, обращаясь ко всем сразу. – Сделан еще один шаг в осуществлении Эксперимента.

Стихийный взрыв аплодисментов потряс помещение. Хлопали все, но громче всех – Зойка. Люди обнимались, кто-то вытирал платком глаза.

Коза, похоже, ничего не почувствовала. Быть может, даже не осознала, что очутилась на новом месте. Через десяток секунд силовое поле, в котором она очутилась, возникнув подобно Афродите из морской пены, отключилось, и животное плавно опустилось на бетонный пол. Коза обнюхала его, затем принялась бродить по бункеру, очевидно, в поисках съестного.

Зойка пристально вглядывалась в козу, выискивая в ней изменения. Но все совпадало, вплоть до пятна на роге.

– Поднимайся, Зойка, – потянул он ее за руку. – У нас сегодня большой праздник, отметим его.

– Еще один шаг по пути к вершине… – задумчиво повторила она заключительные слова Макгрегора. – Послушай, почему он так сказал?

– Наверно, потому, что он альпинист, как и я, – пожал плечами Сергей.

– Я не о том. Какую вершину он имел в виду?

– Прыжок человека. И конечно, на более приличное расстояние.

– Какое же?

– Не на два жалких километра, а, по крайней мере на несколько световых лет.

У Зойки захолонуло сердце.

– И этим человеком будешь ты?

– Пока неизвестно, но надеюсь…

Вот о том далеком дне, о строптивой козе Машке, в одно мгновение ставшей знаменитой на всю Солнечную систему, Зоя Алексеевна и решила сегодня рассказать ребятишкам на празднике Первого урока.

7

За солнцем – солнце, за звездой – звезда,

За веком – век, нетающая вечность.

Скажи мне, брат мой будущий, тогда

Тебе не надоест ли бесконечность?

Опытов по транспонированию различных предметов в земных условиях проводилось немало, и не все они проходили гладко. Случались и накладки, но они были несущественными и волновали больше специалистов, публика же воспринимала эти опыты восторженно, смотрела на них как на чудо.

После первых экспериментов последовала длинная цепочка других, все более сложных. Транспонировались различные предметы, животные, дошла очередь и до человека. Тут ученые приблизились к пику эксперимента.

Предстояло транспонировать человека не на несколько километров и даже не на несколько тысяч, но научиться преодолевать в мгновенном космическом прыжке расстояния в несколько световых лет.

Торопец в полете часто вспоминал земные опыты, в которых ему доводилось участвовать.

Режим фотонных двигателей, между тем, пришлось форсировать, поскольку при прохождении метеоритных полей «Анастасия» потеряла скорость. Повышенное ускорение вызвало дополнительные перегрузки. Что поделаешь, приходилось пока мириться с этим старинным и неудобным способом перемещения в пространстве. Оставалось надеяться, что полеты на космических кораблях в скором будущем отойдут в область предания…

Закончив ежедневный объезд отсеков корабля, капитан отправился в командную рубку, где с наслаждением погрузился в противоперегрузочное кресло. Откинул голову, веки смежились. Сон длился несколько минут, но, проснувшись, Сергей почувствовал себя освеженным. Еще в земных условиях, во время бесконечных тренировок, в том числе и спортивных, он научился по собственной воле погружаться в сон. Вынырнув из небытия, Торопец глянул на часы: сон длился ровно десять минут, как он и приказал себе.

Протянув руку, налитую свинцовой тяжестью, достал со стеллажа, расположенного в изголовье, старинную зачитанную книгу, которую предпочитал новомодным биопатронам. Раскрыл наугад и погрузился в чтение, хотя и так помнил текст наизусть и мог бы воспроизвести его с закрытыми глазами. «На кремнистой тропе, на чужом перевале, на каком-то витке бесконечной спирали на мгновенье помедлю и, пот вытирая, мир окрестный окину от края до края. Неподкупные реют в тумане вершины, уступают уступы, сбегая в долины, где над чудом конструкций, раскинувшись ало, заурядный закат золотится устало». Его всегда поражала таинственная сила старых стихов, способных воскрешать былое. Вот и сейчас припомнилась каменистая тропинка, по которой они спускались с Зойкой в последний его, прощальный день, и вершины далеких пиков, и угасающий закат, и «чудо конструкций» которые они разглядывали в бинокль. Зойка потом швырнула в пропаст. Припомнилось даже, как вытирал пот с лица…

Да, путь познания идет по спирали, и Эксперимент знаменует собой новый ее виток.

Он достал другую книжку – это был рассказ о великих шахматистах прошлого, людях и электронных автоматах. К книге был приложен комплект магнитных шахмат, приводились наиболее яркие партии. Захотелось сыграть в шахматы. На Земле на это времени не хватало, да и Зойка древнюю игру не жаловала. Сергей вызвал главный маник. Платформа вошла в рубку и остановилась перед ним.

– Сыграем в шахматы, – предложил капитан.

– Я не умею.

– Знаю. Покажу тебе ходы, научишься в процессе игры.

Играл Торопец неплохо, знал теорию и потому полагал, что в десятке-другом начальных партий устоит против самообучающейся системы. Выслушав капитана, Орландо заметил, что игра несложная.

– Что ж, начинай, – усмехнулся капитан. Первую партию маник проиграл без всякой борьбы.

Он настойчиво вел пешки в ферзи, не останавливаясь перед жертвами. Поражение белковый встретил с недоумением. Вертел в щупальцах магнитную доску так и этак, никак не мог успокоиться. Молча наблюдая за ним, капитан обдумывал неясную еще мысль, мелькнувшую в голове.

– Сыграем еще, – предложил маник, возжаждавший реванша.

«Отлично. Настойчивость в достижении цели», – отметил мысленно Торопец.

Вторая партия немногим отличалась от первой. В третьей и четвертой у Орландо появилась видимость сопротивления. В пятой Сергею пришлось надолго задуматься, победа досталась в результате подстроенной им хитрой ловушки. Переломной явилась шестая. Внешне неброскими, но рациональными ходами белковый уже после дебюта получил выигранную позицию. Торопец отыскал призрачный шанс и решил использовать его. Отдал одну ладью, затем другую и с замиранием сердца ждал реакции маника: если тот откажется от второй ладьи, сопротивление капитана станет бессмысленным. Тут сказалась неискушенность белкового: тот снял щупальцем фигуру, и ничья стала очевидной.

– Вечный шах! – не без облегчения провозгласил капитан.

Он думал, что, сравнившись в силе игры, манипулятор будет охотно играть с человеком, однако ошибся. Видимо, психологию белковых он постиг недостаточно. Маник играть отказался.

– Я уже играю лучше и буду все время выигрывать, – пояснил Орландо свой отказ. – Игра утратит смысл.