Джон Уиндем - Миры Джона Уиндема, том 5

– Порядок! – крикнул я. – Войдите!

Это был старый Догерти. Он напустил на себя важный вид человека с ответственным поручением, и этот вид ему не шел. Старик закрыл дверь, выполнив эту работу с должной аккуратностью, а потом занял место на одном из табуретов, оглядывая меня оценивающим взглядом.

– Так-так, – сказал он, – полеживаем? Вчера, небось, поздно воротился?

Что– то было несвойственное ему в этих словах -это кроме того, что такие вступления были не в его стиле.

– Ара, – сказал я, не расположенный распространяться.

– А я и так знаю, что ты поздно пришел. Я тут к тебе приходил в полвторого. Хотел узнать, что это за разговоры о повышении арендной ставки – а тебя не было. – Он помолчал, все так же оглядывая меня. – Так где же это ты был так поздно?

Тут и я на него уставился. Уж во всяком случае не в моем обычае отвечать на такие вопросы кому бы то ни было. Но он был отец Молли, и это несколько затрудняло ответ.

– Я так думаю, что это мое дело, – ответил я ему.

– А может, и мое тоже, – возразил он.

Я по его взгляду видел, что он что-то знает. Ну ладно, так что? Тут полгорода знало, что я неравнодушен к Хельге. Это было неприятно Молли, но иногда жизнь поворачивается так, что…

– Ваше дело? – спросил я, всерьез недоумевая.

– Ага!

Тут он вытащил из кармана руку таким образом, что мне показалось, будто там револьвер. Но там его не было. А была маленькая стеклянная бутылочка, а в ней – Эсмеральда, яркая и блестящая. Я взял у него из рук бутылку.

– Боже мой! Классно, Дэн. Где вы ее нашли?

– А я ее не находил, – ответил он не спеша. – Это моя старуха ее нашла. Сегодня утром наткнулась, когда убирала постель у Молли в комнате.

Я уставился на него и надеюсь, что вид у меня был не более дурацкий, чем самочувствие.

А он продолжал, еще тише, как будто устал:

– Так вот я интересуюсь, сынок, что ты собираешься по этому поводу делать?

Ну, есть такие вещи, которых лучше не касаться. Так или иначе, но ни Молли, ни я много не говорили о том, что случилось в ночь, когда пропала Эсмеральда.

А Эсмеральду я снова поставил на работу, и она срывала бешеные аплодисменты. В течение десяти месяцев она была лучшей актрисой, которую я в своей жизни видел. А однажды умерла. Умерла прямо в седле своего трехколесного велосипеда, как настоящий артист. Это была большая потеря для представления. Таких я с тех пор больше не встречал, и думаю, что Молли горевала не меньше меня.

Но когда Молли сделала мне подарок на нашу первую годовщину, что-то такое у нее в глазах промелькнуло. Мне на секунду показалось, что она смеется, хотя ничего смешного не было.

А подарок был красивый. Булавка, какие тогда носили, из чистого, настоящего золота. Головка из овального куска стекла, а внутри стекла – Эсмеральда…

Рада с собой познакомиться

Перед витриной, зажатой в простенке между кондитерской и парикмахерской, Фрэнсис остановилась. Ничего нового в витрине не было. Фрэнсис сотни раз проходила мимо, сама того не замечая, но до сегодняшнего дня ничто не привлекало ее взгляда, может быть, потому, что раньше рядом с витриной не было открытой двери. А вообще у Фрэнсис не было резона останавливаться. Ее будущее, по крайней мере в основном, было, как и у всякой женщины, очень точно расписано.

Тем более что приклеенный за стеклом листок не говорил прямо о будущем. Там предлагались Определение Характера, Научная Теория Ладони, Психологический Прогноз, Семантико-Социологические Расчеты и прочие достойные предметы, находящиеся вне как Искусства Колдовства, так и интересов полиции, но идея будущего как-то читалась между строк. Сейчас, впервые, Фрэнсис почувствовала, что это ее интересует – поскольку не каждый день отсылаешь обратно обручальное кольцо и остаешься без будущего.

Как бы там ни было, мелькнула не очень приятная мысль, какое-то будущее ей все же предстоит…

Она прочла об Овладении Судьбой, Развитии Личности, Раскрытии Возможностей, снабженных длинным списком свидетельств тех счастливцев, которые почерпнули из дружеских советов сеньоры Розы разрешение трудностей, ценное руководство, духовное укрепление и способность противостоять миру.

Как– то особенно сердце Фрэнсис отозвалось на слово «руководство». Трудно, конечно, себе представить, как это Фрэнсис пойдет к совершенно незнакомой женщине и получит от нее план, тщательно разработанный план своей дальнейшей жизни, но мир так изменился с тех пор, как она передала в почтовое окошко маленькую заказную бандероль, и в этом мире у нее, Фрэнсис, никаких планов не было, а если так -то вдруг какой-то мудрый советчик поможет ей найти какую-то путеводную нить…

Она повернулась, поглядела направо и налево по улице с видом человека, который всего лишь любуется свежестью летнего дня. И, не увидев никого знакомых, вошла в дверь и стала подниматься по грязной крутой лестнице.

– Замужество, понимаю, – произнесла сеньора Роза, чуть заметно икнув. – Замужество! Вот всем им только одно и подавай. Все хотят знать, как он выглядит! Им не надо знать, будет он их бить, или бросит, или просто убьет. Просто – как он выглядит, чтобы знать, на кого набрасывать лассо.

Она глотнула из стакана возле своего локтя и пошла дальше:

– Насчет детей то же самое. Им все равно, кем те вырастут – хоть гангстерами, хоть кинозвездами, а вот только возьми да и скажи, сколько их будет. Ни оригинальности. Ни воображения. Прямо как овцы – только каждой подавай своего барана.

Сеньора Роза снова икнула, на этот раз явственнее.

Фрэнсис начала отступление.

– Если так, то я, наверное…

– Не надо. Сядь, – сказала сеньора. Фрэнсис заколебалась, и сеньора повторила негромко, но твердо: – Сядь!

Вопреки своему намерению и довольно неприглядному виду стула Фрэнсис села.

Глядя на гадалку через столик, на котором стояли лампа и магический кристалл, Фрэнсис понимала, какого она сваляла дурака, что пришла сюда. Эта сеньора с ее смуглой кожей, мерцающими черными глазами и ослепительно ненатуральными рыжими волосами как-то мало подходила на роль симпатичного и мудрого консультанта: чуть навеселе, мантилья прихвачена высоким гребнем справа, слева над ухом болтается искусственная роза, тяжелые веки прищурены от сигаретного дыма, придавая старухе еще более отталкивающий вид. Конечно, следовало повернуться и уйти, но Фрэнсис сразу не хватило решительности, и она -все. никак не могла собраться это сделать.

– Я торгую честно. Мое правило: клиент за свои деньги имеет настоящий товар. И никто не скажет, чтобы я его нарушила! – торжественно объявила сеньора. – Деньги вперед, и настоящий товар. Может, за особые услуги я и беру чуть больше, но уж товар ты получишь без подделки.