Айзек Азимов - Девять Завтра (Сборник рассказов)

– Каким образом?

– Мы помещаем вас сюда, в приют для слабоумных, и тот, кто не желает смириться с этим, и есть человек, которого мы ищем. Быть может, это жестокий метод, но он себя оправдывает. Нельзя же сказать человеку: «Ты можешь творить. Так давай, твори». Гораздо вернее подождать, пока он сам не скажет: «Я могу творить, и я буду творить, хотите вы этого или нет». Есть около десяти тысяч людей, подобных тебе, Джордж, и от них зависит технический прогресс полутора тысяч миров. Мы не можем позволить себе потерять хотя бы одного из них или тратить усилия на того, кто не вполне отвечает необходимым требованиям.

Джордж отодвинул пустую тарелку и поднес к губам чашку с кофе.

– А как же с теми, которые… не вполне отвечают требованиям?

– В конце концов они проходят зарядку и становятся социологами. Индженеску – один из них. Сам я – дипломированный психолог. Мы, так сказать, составляем второй эшелон.

Джордж допил кофе.

– Мне все еще непонятно одно, – сказал он.

– Что же?

Джордж сбросил простыню и встал.

– Почему состязания называются Олимпиадой?

Чуство силы

The Feeling of Power (1959)Перевод: З. Бобырь

Джехан Шуман привык иметь дело с высокопоставленными людьми, руководящими раздираемой распрями планетой. Он был штатским, но составлял программы для автоматических счетных машин самого высшего порядка. Поэтому генералы прислушивались к нему. Председатели комитетов конгресса – тоже.

Сейчас в отдельном зале Нового Пентагона было по одному представителю тех и других. Генерал Уэйдер был темен от космического загара, и его маленький ротик сжимался кружочком. У конгрессмена Бранта было гладко выбритое лицо и светлые глаза. Он курил денебианский табак с видом человека, патриотизм которого достаточно известен, чтобы он мог позволить себе такую вольность.

Высокий, изящный Шуман, программист Первого класса, глядел на них без страха.

– Джентльмены, – произнес он, – это Майрон Луб.

– Человек с необычайными способностями, открытый вами случайно, – безмятежно сказал Брант. – Помню.

Он разглядывал маленького, лысого человечка с выражением снисходительного любопытства.

Человечек беспокойно шевелил пальцами и то и дело переплетал их. Ему никогда еще не приходилось сталкиваться со столь великими людьми. Он был всего лишь пожилым техником низшего разряда; когда-то он провалился на всех экзаменах, призванных обнаружить в человечестве наиболее одаренных, и с тех пор застрял в колее неквалифицированной работы. У него была одна страстишка, о которой пронюхал великий Программист и вокруг которой поднимал такую страшную шумиху.

Генерал Колдер сказал:

– Я нахожу эту атмосферу таинственности детской.

– Сейчас вы увидите, – возразил Шуман. – Это не такое дело, чтобы рассказывать первому встречному. Ауб! – В том, как он бросил это односложное имя, было что-то повелительное, но так подобало говорить великому Программисту с простым техником. – Ауб, сколько будет, если девять умножить на семь?

Ауб поколебался; в его бледных глазах появилась тревога.

– Шестьдесят три, – сказал он.

Конгрессмен Брант поднял брови.

– Это верно?

– Проверьте сами, сэр.

Конгрессмен достал из кармана счетную машинку, дважды передвинул ее рычажки, поглядел на циферблат у себя на ладони, потом сунул машинку обратно.

– Это вы и хотели нам показать? – спросил он. – Фокусника?

– Больше, чем фокусника, сэр. Ауб запомнил несколько простых операций и с их помощью ведет расчеты на бумаге.

– Бумажный счетчик, – вставил генерал со скучающим видом.

– Нет, сэр, – терпеливо возразил Шуман. – Совсем не то. Просто листок бумаги. Генерал, будьте любезны задать число!

– Семнадцать, – сказал генерал.

– А вы, конгрессмен?

– Двадцать три.

– Хорошо. Ауб! Перемножьте эти числа и покажите джентльменам, как вы это делаете.

– Да, Программист, – сказал Ауб, втянув голову в плечи. Из одного кармана он извлек блокнотик, из другого – тонкий автоматический карандаш. Лоб у него собрался складками, когда он выводил на бумаге затейливые значки.

Генерал Уэйдер резко бросил ему:

– Покажите, что там.

Ауб подал ему листок, и Уэйдер сказал:

– Да, это число похоже на 17.

Брант кивнул головой.

– Верно, но, мне кажется, скопировать цифры со счетчика сможет всякий. Думаю, что мне и самому удастся нарисовать 17, даже без практики.

– Разрешите Аубу продолжать, джентльмены, – бесстрастно произнес Шуман.

Ауб снова взялся за работу, руки у него слегка дрожали. Наконец он произнес тихо.

– Это будет 391.

Конгрессмен Брант снова достал свой счетчик и защелкал рычажками.

– Черт возьми, верно! Как он угадал!

– Он не угадывает, джентльмены, – возразил Шуман. – Он рассчитал результат. Он сделал это на листке бумаги.

– Чепуха, – нетерпеливо произнес генерал. – Счетчик – это одно, а значки на бумаге – другое.

– Объясните, Ауб, – приказал Шуман.

– Да, Программист. – Ну вот, джентльмены, я пишу 17, а под ним 23. Потом я говорю себе: 7 умножить на 3.

Конгрессмен прервал мягко:

– Нет, Ауб, задача была умножить 17 на 23.

– Да, я знаю, – серьезно ответил маленький техник, – но я начинаю с того, что умножаю 7 на 3, потому что так получается. А 7 умножить на 3 – это 21.

– Откуда вы это знаете? – спросил конгрессмен.

– Просто запомнил. На счетчике всегда получается 21. Я проверял много раз.

– Это значит, что так будет получаться всегда, неправда ли? – заметил конгрессмен.

– Не знаю, – пробормотал Ауб. – Я не математик. Но, видите ли, у меня всегда получаются правильные ответы.

– Продолжайте.

– 3 умножить на 7 – это 21, так что я и пишу 21. Потом трижды один – три, так что я пишу тройку под двойкой…

– Почему под двойкой? – прервал вдруг Брант.

– Потому что… – Ауб обратил беспомощный взгляд к своему начальнику. – Это трудно объяснить.

Шуман вмешался.

– Если вы примете его работу, как она есть, то подробности можно будет поручить математикам.

Брант согласился.

Ауб продолжал:

– 2 да 3 – пять, так что из 21 получается 51. Теперь оставим это на время и начнем заново. Перемножим 7 и 2, будет 14, потом 1 и 2, это будет 2. Сложим, как раньше, и получим 34. И вот, если написать 34 вот так под 51 и сложить их, то получится 391. Это и будет ответ.

Наступило минутное молчание, потом генерал Уэйдер сказал: