Ирина Булгакова - Уровень

Здесь, на глубине, тишина была совершенной. Отсутствовала вечная спутница уровня выше — эхо. Неизвестно, чем объяснялась эта странность — тишина жадно глотала все шумы, и то, что оставалось, звучало четко, без примесей. И тут же обрывалось, не оставляя следов.

Ритмично капала вода, срываясь с потолка. Сырой бетон, вставленный в траурные рамки ржавых, почерневших металлических скоб. Поверху, черными раздувшимися змеями тянулись ряды кабелей. Коллектор, давно заброшенный, отсеченный от главной артерии бетонными плитами, начинался ниоткуда и вел в никуда.

Стараясь обходить участки жирной, блестевшей в свете грязи, Ариец шел вперед. Не потому, что был такой уж чистюля. Там могло скрываться что угодно, вплоть до трещин.

Некуда спешить. Если учесть тот факт, что преследователи знают о насосной, то можно предположить — первым делом они рванут туда. Гнев — та же одержимость. Не зря раньше ее называли бесноватостью. Когда в человека вселяется кровожадный бес, он не понимает того, что пытается ему говорить рассудок. Управлять таким человеком легко. Ему, поборнику справедливости, только кажется, что все пути ведут к цели. Пройдет время, прежде чем преследователи заметят открытую крышку люка. Даже если среди них найдется умник, который решит, что это сделано специально, в тюбинг они все равно полезут.

Ариец шел, не оглядываясь. На этом уровне у него всегда возникало ощущение, что он двигается по вражеской территории. Что бесхозные километры тюбинга давно перестали принадлежать людям. Так же, как заброшенные подвалы и здания служат пристанищем для крыс, так и все пространство подземного мира, отвоеванное у земли, давно обжито другими. Мутантами, тварями — назови это как хочешь, суть одна.

СМИ, нагнетающие обстановку, чтобы уберечь молодежь от повального увлечения диггерством, вещают о подземных ужасах. На самом деле они также далеки от истины, как ужастик от документальной съемки вскрытия на столе у патологоанатома. Да потому что очевидцев нет. И быть не может. Те, кто выползают из глубины, очень голодны. Настолько, что их не останавливают пули.

Взять хотя бы уродов…

Помяни черта, он тут как тут.

В темноте коллектора, белесая на общем фоне, проявилась тварь. Сидела, по паучьи поджав все шесть конечностей. Грязно-желтым пузырем, лишенным глаз, вздулся череп. Глазные впадины, затянутые прозрачными пленками пульсировали, словно за ними скрывалось нечто, изо всех сил стремящееся выбраться на свободу. Огромная пасть с торчащими наружу клыками приоткрылась. Издалека казалось, что урод широко улыбался — от уха до уха.

Еще Ариец успел заметить, что урод был матерым — грудь перепахана шрамами. В следующее мгновение тварь втянулась во мрак. Ровно за секунду до того, как диггер, сняв с предохранителя АКМ, выпустил прямо по курсу короткую очередь.

Пустота жадно проглотила выпущенные пули и тут же установилась тишина.

Попал ли он, неизвестно. Раненный урод продолжал двигаться. И нападать. Единственное слабое место — череп. И то, если попасть прямо в закрытые пленками глазные впадины.

— Ариец, — девушка тронула его за плечо. Он, также как она совсем недавно, резким движением сбросил ее руку. — Что это было?

— Привидение, — Ариец выругался. — Одно из.

— Понятно. Я думала, у меня крыша едет. Жаль…

— Что жаль, что я не попал?

— Жаль, что у меня патронов нет к пистолету. Он… эта тварь опасна.

Ариец оглянулся и посмотрел ей в глаза. Второй раз за сегодняшнюю ночь ему стало ее жаль. Не хотел бы он, даже ведомый опытным проводником, двигаться по уровню без оружия.

— Найдем тебе патроны. Позже, — буркнул он, подавив в себе желание тут же поделиться запасной обоймой.

Сам Макаров — любимое и безотказное оружие покоился до времени в заплечной кобуре. Под землей много оружия не бывает.

— Держись рядом. Не отставай, — добавил он, уже отвернувшись. — И включи фонарь. Хватит из себя нью-ди строить. Оглядывайся почаще. И кричи, если что…

Сказал, и сам себе не поверил. Стоит уроду напасть на девчонку, она и квакнуть не успеет. Черт.

— Давай свой Макаров, — сквозь зубы процедил Ариец.

Сдернул с плеча рюкзак, выудил запасную обойму и отдал девчонке. В глаза ей при этом старался не смотреть. Достал его уже этот неконтролируемый всплеск черной волны, застилающей радужку.

Вперед пошел еще медленней, перехватив удобнее автомат. Подолгу останавливался, пытаясь рассечь темноту лучом фонаря. Хорошо, что идти недолго. Метров через пятьдесят в коллекторе, ведущем в тупик, обнаружится ответвление. Оставалось осторожно проползти под завалом и открывался вход в карстовую пещеру, вымытую подземными водами. Высотой метров двадцать, не меньше. Потолок усеян сталактитами. Дно закрыто озером, большей частью из сточных вод. Уроды не рискуют охотиться в больших пещерах. Им по душе узкая сеть коллекторов, где всегда есть куда просочиться.

Идти оставалось всего ничего. Ариец вздохнул с облегчением, когда увидел коллекторную ветку.

Тут диггер услышал то, к чему готовился всякий раз, забираясь на глубину. Не сознательно — на задворках сознания ютилась мыслишка. Иначе, чем еще являлась та пластиковая капсула, вшитая в воротник — средством откупиться от судьбы, лишний раз доказывая, что он готов скорее к смерти, чем к предсмертным мучениям?

Подземный гул. И отголоском вчерашнего видения ударило в ребра сердце. Коллектор тряхнуло так, что диггер с трудом удержался на ногах. Худшего и быть не могло.

Заскрежетало, лопаясь, железо. С потолка посыпался песок.

Сон в руку. Обвал.

ВИРТУОЗ

Не выпрямляясь в полный рост, Виртуоз метнулся за ближайший завал. Пригнулся ниже, и, по-прежнему не дыша, закрепил противогаз. Поморщился, с досадой осознав, что выронил при падении рюкзак.

Виртуоз отключил фонарь, встроенный в шлем — иначе для чего вообще прятаться, если во лбу у тебя "мишень" горит. В противогазе имелись инфракрасные стекла, но спецназовец не любил ими пользоваться — быстро уставали глаза и перестройка на обычный свет занимала много времени. После этого он машинально активизировал рацию, рассчитанную на то, чтобы вести переговоры в противогазе. Однако долгая минута если не больше понадобилась ему на то, чтобы осознать: рация для того, чтобы говорить.

Голова стремительно шла кругом, губы немели. И веское, бесшабашное "плевать" заставляло разжимать пальцы, застывшие в готовности на спусковом крючке.

"Белый китаец". Вот, что выдернул из глубин памяти запах, напоминающий запах раскаленного на солнце асфальта.

Ярко вспыхнуло окружающее пространство. Заколебалось, заворочалось, пошло радужными волнами. Будто там, в глубине вещей существовало что-то живое и дожидалось только сигнала, чтобы, взрывом разметав физическую суть, вырваться на свободу.