Андрей Дай - Орден для поводыря

Потом принесли ружья. А следом за загруженными древними карамультуками солдатами прибежали Гилев с Хабаровым. Поздравили, выпили, закусили и стали требовать отдать допотопный огнестрел им. Я рассказал в качестве анекдота историю про индейскую национальную избу – фигвам. Они посмеялись, переглянулись и предложили выкупить трофеи. Не деньгами, так порохом и съестными припасами. И углем пообещали крепость на год обеспечить. Корнилов на правах офицера, остающегося начальником русского форпоста, согласился.

Я уточнил, что одну аркебузу оставлю себе. Никто не возражал. Всей честной компанией пошли выбирать. Конечно, не сразу. Купцы показались Баркову отвратительно трезвыми, а Безсонову очень захотелось выпить с Гилевым за победу. Подозреваю, ему все равно было, с кем и за что пить. Три или четыре малюсеньких рюмочки не оказали никакого влияния на богатыря, и он этим обстоятельством был всерьез опечален.

– Иди, Василий, выпей со мной, – приказал он купцу. – За нашу славную баталию и за господ Андрея Густавочича и Германа Густавочича.

Судя по неловкому языку, сотник все-таки недооценил коварство хлебного вина. А заодно здорово повеселил нас с Принтцем.

Шустрый Хабаров метнулся к импровизированному столу и набулькал «лекарства». Серебряные походные стаканчики совершенно не впечатлили инородца, и ничтоже сумняшеся он выбрал оловянные солдатские кружки. Безсонов даже крякнул в знак согласия.

Солдаты так и стояли, рты пораскрыв, возле относительно аккуратно сложенных пищалей. Причем даже пытались принять стойку «смирно». И все потому, что с другой стороны кучи, порозовев от смущения, вытянулся, пожирая глазами капитана, фельдфебель Цам. А вот сам Принтц на иудейского унтера никакого внимания не обращал.

– Взгляните, Герман Густавович, вот на этот экземпляр, – тыкал кончиком дареных ножен Андрей Густавович. – Чудная! Не побоюсь этого слова – чудесная схема спускового устройства. Насколько же прихотливо должен действовать разум неведомого китайского мастера, выдумавшего этакую… гм… бесполезную бессмыслицу.

– Зато каков ствол! – уже догадываясь о причине заинтересованности томского фельдфебеля, не мог не заметить я. – Это же настоящая ручная пушка! Вы лишь представьте, любезный Андрей Густавович, сколь много в этакую-то мортирку можно пуль шомполом забить!

Я отгадал. Щеки Цама побагровели, а глаза стали из просто грустных – несчастными.

– Тем не менее, ваше превосходительство, сколько же труда было вложено в украшение этого сомнительной военной ценности приспособления. Полагаю, приобретение сей аркебузы в коллекцию спасет не одну жизнь. Избави вас, уважаемый Герман Густавович, от попыток выстрелить из этого…

– Ваше благородие! – вклинившись в паузу, пропищал провинившийся унтер-офицер. – Господин штабс-капитан…

Мимо пробежал Артемка с новой порцией жареного мяса. А за ним, дергая казачка за рукав и рассерженно шипя, – отец Павел. Видимо, что-то очень уж интересное священник пытался втолковать отмахивающемуся от приставаний Артемке, что в их разговор немедленно ввязался врач.

– Ну, за фузею-то грех не выпить! – зычно объявил Безсонов, запихивая под мышку выбранный мной экземпляр. – Фадейка, ирод! Где ты там? Господа пищаль выбрать изволили, а ты вина не разлил ищще? А ну как передумают батюшки наши начальники, на твое невежество глядючи!?

– Чичас, чичас, – засуетился Хабаров.

Между тем иеромонах оставил в покое моего денщика и направился прямиком к Цаму. К моему удивлению, за ним последовал и Барков.

Пока низкорослый купец разливал, явились мужички. Собрали разложенные на траве ружья и потащили упаковывать добычу для перевозки.

– Василий Алексеевич! – позвал Гилева Принтц. – Поделитесь соображениями. Вам это железо для каких целей понадобилось?

– Так для торговых, ваше благородие, – оскалил зубы прирожденный первопроходец. – Туземные калмыки жену готовы продать за самую плохонькую фузею. Так что знатный торг у нас выйдет!

– Избави боже, – шутливо перекрестился капитан. – Под страхом смертной казни не решился бы огонь вести из этого… Только и пользы, если в качестве экспоната в музеум.

– Ура! – с чего-то воодушевился сильно охмелевший сотник, поднимая свою кружку.

Выпили. Лук кончился – как всегда, когда именно его и захотелось. Правда, мяса на бочке было уже так много, что куски стали валиться на землю.

Отец Павел и от томского фельдфебеля своего не добился. Стоял там, огорченно и растерянно хлопая небесно-голубыми глазами, и не знал, кого еще побеспокоить. Да на пьяненьких нас посматривал укоризненно.

– Андрей Густавович, а что это солдаты тут столбами выстроились? – наконец решился я удовлетворить свое любопытство.

– Солдаты? – делано удивился капитан. – Где же вы, ваше превосходительство, здесь солдат видите?

– А эти? В мундирах…

– Только что в мундирах, – поморщился жестокий командир. – Еще могут ямы рыть. Или тяжести носить. А вот служить… Разве солдат русской императорской армии может по горсти пуль в ружье шомполом забить? Так что…

– Да полноте вам, – вступился я за молодых евреев. – И на старуху бывает проруха. Назначили бы им урок, а унтер и исполнит… Пока же в дозор их, что ли, отправить…

– Кого-то еще ожидаем? – блеснул глазами Принтц.

– Ну… О циньской крепости все размышляю…

– Разумно, – мгновенно понял суть проблемы разведчик. – Цам? Слышал распоряжение господина генерал-майора? Исполнять! Об уроке этим… криворуким после поговорим.

– Точно так, ваше благородие! – обрадовался фельдфебель. – Спасибо, ваше превосходительство!

– Отличным офицером мог бы стать, – поморщился Принтц. – В бою голову не теряет и разумом не обижен. Жаль, иудей. Ему бы учиться…

– Составьте список отличившихся, – посоветовал я. – Постараюсь представить к награде. Быть может, кавалеру будет позволено…

– Непременно, – улыбнулся офицер. – И в своем докладе особо отмечу. Эй, доктор! Что там у вас?

Барков охотно подошел. И попа чуть ли не силой притащил.

– Отче вот наш скандалит, – поделился с хитрым прищуром врач и икнул. – Утверждает, что среди погибших инородцев были христиане.

– Земля им пухом, – всовывая новые рюмки нам с капитаном в руку, прошелестел Хабаров. – За царствие небесное!

– И что с того?

– Желал бы обряд совершить. Отпеть, значит.

– И что же ему мешает?

– Так там шаманы туземные камлают. Он опасается, что теленгиты возражать станут. Просит отделить тела христиан…

– Да ну что вы, в самом деле, – всплеснул руками Андрей Густавович. – Честный отче! Их там никак не меньше трех рот. Что же это! Прикажете всех переворошить?!