Татьяна Грай - Чужие сны

— Почему?

— Мне кажется, господин консул, — насмешливо сказала девушка, — что вам прекрасно известны причины моего недоверия к этим так называемым объяснениям.

— Но я клянусь вам, Ласкьяри, что говорю чистую правду. И вообще у нас не принято лгать. «

— Но разрешается умалчивать? Елисеев улыбнулся:

— Умалчивать? Ну, только в самых необходимых случаях. Например, в вопросах политики.

— А разве мой вопрос не относится к сфере политических интересов?

— Право, не знаю, — развел руками Адриан Станиславович. — Я в растерянности, поскольку мне неясен подтекст вашего вопроса. А подтекст, безусловно, имеется. Но в любом случае мне нечего добавить к прежнему ответу.

— Значит, вы не хотите говорить серьезно, — огорченно сказала девушка. — Вы считаете меня ребенком, это я понимаю. Но вы забываете, что я — дочь первого министра. И хотя мой отец сравнительно поздно получил право на власть, все же я с семи лет росла во дворце. И знаю достаточно много. И хочу вам сказать я на вашей стороне.

Ласкьяри резко повернулась и убежала. Елисеев некоторое время в задумчивости стоял в золотом круге света, вглядываясь в полутьму аллеи, — девушка словно растворилась в густом ночном воздухе, даже ее шагов консул не слышал… «Получил право на власть… Я на вашей стороне…»

Это было что-то новенькое. И неожиданное.

Елисеев пошел во дворец.

Ласкьяри больше не появилась в залах; во всяком случае, Елисееву увидеть ее не удалось. Но возможно, она просто старалась избегать консула. Разыскав Корсильяса и Росинского, Елисеев рассказал им о беседе с дочерью первого министра. Росинский задумался, соотнося слова Ласкьяри с тем, что говорил ему Гилакс, предлагая таинственное «возвышение», а Корсильяс заявил, что дело явно нечисто и необходимо пустить по следу Ольшеса, — и тут же перешел от слов к действиям, отправившись искать Даниила Петровича. Елисеев и Росинский остались вдвоем. Они выбрали уголок потише, за тройкой колонн в углу одного из боковых залов, перетащили туда два кресла и уселись, решив здесь, в относительном уединении, дождаться конца бала. Росинский спросил:

— Адриан Станиславович, вам не кажется, что во дворце готовится переворот? У меня лично именно такое впечатление.

— Да, — согласился Елисеев, — я тоже об этом подумал. Но что мы можем сделать? Мы всего лишь сторонние наблюдатели, наше дело — культурный обмен, к тому же в ограниченных пределах, — на уровне, не превышающем возможностей данной цивилизации… а заговоры и перевороты — это, знаете… здесь мы не компетентны.

— Но если нас втягивают в эту авантюру? Не напрасно же Гилакс агитирует. Неужели мы не вправе просто предупредить Правителя?

— Вмешательство во внутренние дела…

— Ну какое это вмешательство, Адриан Станиславович? В конце концов, заговор, переворот — это почти наверняка кровопролитие, бунт, черт-те что… Почему вы считаете, что мы не вправе остановить это?

— Вы знаете позицию Федерации в таких вопросах.

— Знаю, знаю! Но — повторяю — нас ведь втягивают в заговор, мы не сами придумали в него вмешиваться. Гилакс наверняка играет важную роль в предстоящем, я уверен в этом. Почему нельзя хотя бы просто сказать ему, что мы хотим сообщить о его предложениях главе Тофета?

— Это только ускорит ход событий.

— Да… пожалуй, вы правы. Но я не могу вот так сидеть и ожидать неведомо чего. Мне это противно.

— Давайте отложим эту тему до возвращения в консульство. Здесь, на балу… вам не кажется, что мы ведем себя не слишком осторожно?

Росинский прошелся взглядом по колоннам, обернулся и оглядел стену позади себя, словно ища что-то.

— Вы думаете, нас могут подслушивать? — спросил он.

— Я думаю, нам лучше помолчать, — ответил консул. , В просвете между колоннами мелькнула фигура Хеддена, и Росинский сорвался с места. Через минуту он вернулся с социологом. — А что это вы тут прячетесь? — удивился Богдан Маркович, увидя за колоннами консула. — Отдыхаем, — объяснил Елисеев. — И шум, здесь не очень слышен.

Бал, как обычно, закончился вскоре после полуночи. В сопровождении униформистов сотрудники консульства проследовали к машине. Ольшее, сев за руль, осторожно тронул автомобиль сместа, и синее хромированное чудище скользнуло с освещенной площади в темную щель улицы. — Даниил Петрович, — спросил Елисеев, — вы точно знаете, что магнитофонов у них еще нет?

Даже у военных?

— Абсолютно точно, — заверил консула второй помощник.

— И уровень развития радиотехники не позволяет установить в машине что-либо такое… эдакое?

— Можете быть спокойны, — сказал Ольшес. — Подслушивать они пока что умеют только ушами,

— Хорошо, спасибо. Значит, в машине мы можем говорить.

— В консульстве тоже. Но нужно предварительно проверить, не прячется ли кто-нибудь за дверью, — очень серьезно уточнил Ольшес.

Хедден фыркнул, и Елисеев, обернувшись, укоризненно взглянул на него.

— Богдан Маркович, что-то вы никак не хотите понять, что ситуация для нас более чем неприятна. Кстати, вы сегодня говорили с Правителем о поездке в степи? — Опять не разрешил, — коротко ответил Хедден.

— Жаль. И непонятно, что его останавливает. Вы объяснили, надеюсь, что не собираетесь как-то влиять на жизнь степных обитателей, что они интересуют вас лишь как специалиста по первобытным культурам?

— Да уж объяснил, само собой, — пробурчал Хедден. — Сколько раз, кстати, можно объяснять одно и то же? Только он ведь слушать не хочет. Вообще. Стоит заикнуться о степях — чуть ли не в бешенство впадает.

— Странненько, — сказал Ольшес. — Очень даже странновато. Что это такое они от нас скрывают?

— Почему — скрывают? — удивился Елисеев. — Может быть, это просто чувство неловкости. В конце концов, их страна имеет наиболее высокий на планете уровень развития — и одновременно здесь кочуют в степях полудикие племена.

— Они, кстати, довольно часто оказываются на морском побережье, эти якобы дикие племена, — заметил Ольшес. — А оно от степей неблизко. Зато совсем рядом с очагами цивилизации.

— На побережье? — переспросил Хедден. — Ты откуда знаешь?

— А вот знаю.

— Что делать степным кочевникам у моря?

— Ничего они там не делают. Разбивают лагерь и сидят целыми днями на песке, на воду смотрят.

Елисеев с интересом глянул на своего второго помощника. Конечно, консула предупреждали, что' Ольшес — работник особой квалификации, но чтобы так… практически не выходя из здания консульства умудриться собрать сведения о племенах, даже разговор о которых представляет нечто вроде табу… Ну и ну.