Андрей Ливадный - Прототип

Ничего подобного. Сгустки света оказались бессильны! Они отпрянули, словно налетели на невидимую преграду, затем медленно потянулись назад, к поваленным, раздробленным ракетными попаданиями мегалитам.

Максим на миг зажмурился, но не от страха, скорее от противоречивого, заданного самому себе вопроса: «На чьей я стороне?»

Разумеется, он – беглец. Но его ничто не связывало с инфицированными!..

Близкий разрыв внезапно решил все дилеммы. От смерти его спас выступ скалы, который разнесло в крошево. Ослепительный всплеск пламени, обжигающий удар взрывной волны, секундная потеря сознания, – все слилось в едином шоковом ощущении.

Едко вихрилась каменная пыль. Звуки боя теперь прорывались издалека. Из носа и ушей сочилась кровь. Он слепо шарил вокруг, инстинктивно ища оружие. Под руку попался приклад автомата, пальцы вцепились в него, но последствия контузии с каждой секундой проявлялись все острее: контуры скал расплывались перед глазами, к горлу подкатывала тошнота, язык и небо онемели, виски пульсировали, дышать стало трудно.

Максим, хрипя, повалился набок, прополз пару метров, затем все же умудрился встать, пошатнулся, замер. Сознание то расплывалось, то вновь обретало болезненную четкость.

Широкая темная расселина сбегала вниз к Святилищу. Слух медленно возвращался. Перед глазами плавали черные пятна, он несколько раз сморгнул, поднял взгляд, и вдруг спину окатило дрожью: он увидел, как падает «Искандер»! Ультрасовременная боевая машина резко снижалась, кренясь на один борт. Языки пламени вырывались из пробоин в обшивке, густой шлейф дыма тянулся вслед, на месте креплений подвесных орудий топорщились перерубленные детали оружейных пилонов.

Из поднебесья, со стороны звезд, на покалеченный вертолет пикировали три стремительные тени. Еще миг – и они приняли размытые очертания сфер. Лазерные разряды впились в обшивку «Искандера», его хвостовая часть внезапно раскалилась, начала с треском отваливаться, боевую машину закрутило в неуправляемом вращении, дым свился спиралью, а через миг ослепительный шар огня вспух подле Святилища Прототипов!

Три сферических аппарата проводили сбитый вертолет до самой земли и резко взмыли в ночные небеса.

Рассудок Шустова окончательно помутился. На миг проскользнула мысль: а может, все происходящее – бред?! Очередная галлюцинация?!

Нет… Он слышал крики раненых, стоны умирающих, видел, как ночное небо режут пунктирные трассы зенитного огня: они изгибались, перекрещивались, неумолимо настигая троих рагдов – слово вырвалось из глубин памяти одновременно с яркими, затмившими свет звезд вспышками.

Над головой пронеслись боевые вертолеты.

Бежать уже некуда. Рев БМП становился все ближе.

Открытым пока оставался только один путь – вниз по расселине, через позиции защитников Святилища, и дальше вдоль берега, во тьму.

Он бежал, что было сил.

Ноги подкашивались. После контузии целостность восприятия дробилась на фрагменты. Максим отчетливо понимал лишь одно: здесь у него нет ни друзей, ни врагов!

Вокруг бесновались разрывы. БПМ вышли на дистанцию прямой видимости, открыли ураганный огонь. Скалы дрожали, надламывались, по склонам катились камни. Земля вырывалась из-под ног, он падал, вскакивал и снова бежал, уже потеряв чувство направления.

В поле зрения случайно попал молодой парень. Встав на колени, он неистово рвал холщовый мешок. Вокруг кружили зловещие огоньки. Шов треснул, и на опаленную взрывами землю сквозь прореху в ткани вдруг вывалились два сферических аппарата, – точно такие же, как те, что сбили «Искандер»!

Максим невольно остановился. Две сферы, выпав из мешка, раскатились в разные стороны. Он неосознанно присел, не обращая внимания на адский грохот, свист осколков, вспышки выстрелов. Рука потянулась к загадочной сфере, приблизившейся к нему. Пальцы дрожали, страшно было прикоснуться ко внезапной материализации своего кошмарного видения!

Он не дотянулся до рагда, даже толком не рассмотрел его.

Сфероид вдруг активировался, неведомая сила плавно подняла его над землей, а секунду спустя полыхнул взрыв, корпус реликтового механизма разнесло в клочья, Шустова отшвырнуло в сторону, ударило спиной обо что-то твердое.

Воздух вышибло из легких. Он конвульсивно выгнулся, силясь вдохнуть. Рядом кто-то кричал.

Над головой с ревом пронеслись три боевых вертолета.

Чьи-то руки вдруг подхватили его, потащили прочь.

Максим уже не сопротивлялся. Его сознание меркло. Взгляд машинально выхватывал подробности происходящего. Всплески пламени возникали повсюду, мимо пролетали угловатые, дымящиеся куски камня. Кто-то упрямо, с силой тянул его в сторону обрыва, к лестнице, затем вниз по ступеням, к горящему причалу, подле которого покачивался на волнах неказистый баркас.

Ржавые поручни. Дощатый настил. Незнакомое перекошенное лицо. Гул двигателя, быстро удаляющийся берег, ощущение качки, затем сильный мягкий толчок, свист лопастей над головой, снаряды, впивающиеся в ржавый металл, и вдруг – обжигающая ледяная вода, мгновенно прояснившая сознание…

Он тонул.

Из носа и рта вырывались пузырьки воздуха, устремлялись вверх.

Нет! Максим рванулся, изо всех сил отчаянно заработал руками и ногами, вынырнул, жадно схватил ртом глоток воздуха, снова ушел под воду, и опять истовое рефлекторное желание вдохнуть заставило его бороться, всплывать…

Вынырнув, Шустов дико огляделся по сторонам.

Баркас, в который его затащили, затонул примерно посередине пролива. Понять, где какой берег – невозможно. Повсюду скалы, мечущиеся тени, вспышки выстрелов.

Он не стал разбираться. Уже не важно, куда плыть, если везде беснуется смерть.

Глава 4

Шустов пришел в себя с первыми лучами солнца.

Мокрый, продрогший, едва живой, он лежал на камнях, чуть выше полосы прибоя.

Волны, шелестя галькой, набегали на узкую полоску берега. Неприветливые иззубренные скалы высились стеной, – все это он видел и чувствовал, лежа на спине, раскинув руки, дрожа от холода.

Рассудок пытался абстрагироваться от болезненных ощущений. Разум откровенно предавал плоть, не желал прислушиваться к боли, ловил иные ощущения.

Солнце висело низко над горизонтом, проглядывало сквозь дымку облаков, согревало землю, что необычно для начала ноября.

«Всего-то пятьсот километров к югу, а мир словно подменили», – обрывочные мысли вспыхивали и угасали, промокшая, отяжелевшая одежда липла к телу. Серые скалы с желтоватыми прожилками и пятнами искрящихся на свету вкраплений удерживали внимание, словно на свете не существовало ничего важнее их изломов.