Млечный Путь, 21 век, No 4(45), 2023 - Изя Шлосберг
Смит начинает частить: тогда, в двадцать втором, он сделал ошибку и потерял свой бизнес, он был молод. Да! слишком молод и самонадеян. Но теперь! Да-да, теперь он все исправит в том бездарном двадцать втором, и сумма... совершенно нереальная для него на сегодняшний день цена за перемещение во времени станет незначительной, может быть, даже пустяковой.
- Мистер Смит, - мне всегда удавалось выражение усталой мудрости на лице, - предположим, вы совершили ошибку, предположим, чего-то не учли, как вы говорите. Поторопились, понадеялись на удачу, захотели всего и сразу, с кем не бывает, да? - Последней фразы Смит вообще-то не говорил, но не обратил внимания на это мое небольшое "ментальное насилие", попытался приободриться, "действительно, с кем не бывает". - Но прошло полвека, - продолжаю я, - жизнь прожита, а вы успеха так и не добились, и ваше финансовое положение, скажем прямо, нет, я лучше не буду говорить прямо... то есть дело не в двадцать втором годе, не в какой-то конкретной неудачной для вас ситуации, а, извините, в вас. И вторая ваша попытка, и третья, и энная приведут примерно к той же самой неудаче, будет дурная бесконечность, а это, - я киваю на выписанный им чек, - так и останется неоплаченным.
- Получается, путешествие во времени только для людей с хорошей кредитной историей? Но есть же то, что важнее денег, вы, быть может, об этом слышали - сколько яда. Вот все они так. Рвутся в прошлое, дабы разбогатеть, правильно вложиться в акции, а наткнувшись на отказ, обвиняют тебя с высоты некоей вечности, пред лицом которой деловые интересы твоей фирмы тлен и пыль. Сейчас он начнет бить на жалость и взывать к моему милосердию.
- Мистер Фармер, будьте же милосердны! У меня все получится. Я верю. Я знаю. Точно знаю! Дайте мне шанс, - глянув на мое лицо, осекается. После секундного колебания: - Хорошо! Давайте так, если у меня получится, я выплачу вам вдвое больше. Втрое! - хватается за свою чековую книжку. - В конце концов, для вашей фирмы это же совсем небольшой коммерческий риск.
- У меня здесь машина времени, а не казино, поймите.
- Проявите ж хоть немного, - он проглатывает "сострадания".
- Мистер Смит! Создавая свое дело, я наивно полагал, что мои клиенты отправятся в прошлое с чисто познавательными целями, а из меня пытаются сделать какого-то торговца надеждой и очень возмущаются, когда выясняется, что вместо надежды им продали правду, - я хотел на этом и остановиться, но не смог. - Все эти наскоки на бывшее, дабы сделать его небывшим, все попытки заставить несбывшееся сбыться! Я понимаю, сочувствую, но...
- Вы не верите в человека, - я не ожидал от Смита такого сдержанного достоинства. - Вы только притворяетесь, что для вас значимы свобода и выбор. Для вас человек всего лишь слепок с его судьбы. А я не хочу! Дайте мне шанс. - Сбившись с тона: - Ваша правота настолько самодовольна.
А насчет самодовольства он, быть может, даже и прав. Ладно. Я протягиваю ему визитку.
- Что это?
- Компания, специализирующаяся на сканировании мультивселенной, - отвечаю я.
- Но какое это имеет отношение?
- Вполне вероятно, они найдут для вас ту Вселенную, в которой вы успешный, преуспевающий, ваша жизнь состоялась и оправдана.
- То есть вы хотите сказать... - переход от сдержанного достоинства к несколько непристойной надежде у Смита. Кажется, я поквитался с ним за то, что он угадал мое самодовольство. - Постойте, - одернул себя Смит. - Даже если и так, но это же буду не я. Не совсем я.
- Тут несколько сложнее. Это будете другойвы. А вот что в этом словосочетании важнее - прилагательное или местоимение - не берусь судить. Может, тут будет кое-что зависеть и от вас. Видимо, вы поторопились, упрекая меня за непонимание свободы.
- Но где гарантия, что... - начал было Смит.
- В любом случае вы получите хотя бы моральное удовлетворение, - провожаю его до двери я.
2.
- Профессор Болтон! Вашу мужественную руку, - я встаю из-за стола. - Как вы себя чувствуете? - вопрос, разумеется риторический, у меня на столе данные всех его анализов и тестов.
- Давайте к делу, - садится профессор. - Вы же должны определить психическое состояние клиента после перемещения. Вдруг я глубоко фрустрирован, потерял основания личностной самоидентификации. Приступайте.
- Судя уже по одному только вашему язвительному тону, можно с полной уверенностью сказать - перед нами все тот же профессор Эдди Болтон.
Мы с Болтоном в баре, что напротив моего офиса.
- Перед самым возвращением я заглянул сюда, - говорит Болтон. - Сегодня какое число? Значит, я был здесь вчера, но сто лет назад. Так я скажу вам, Марк, веком ранее коктейли здесь были намного качественнее. О ценах вообще молчу. Куда катится этот мир?
- Сдается мне, Эдди, вы преувеличиваете.
- Еще как, Марк. На самом-то деле путешествие во времени это путешествие в ничто. Точнее, по касательной к ничто. Поток времени, что создан вашей машиной, скользит мимо всех этих "уже не..." - эти бессчетные и в общем-то хорошо нам знакомые "уже не..." и есть настоящее прошедшего, канувшего времени, способ бытия времени, которого нет. Все разрастающееся пространство времени, жаль, ни мне, ни вашей машине не по силам его пересечь. Время не вечно (у него есть свой срок!), но неистребимо, оно есть, даже когда в нем самом уже нет ничего. Понимаете, ни-че-го. Время, в котором "моего времени" нет, есть как ничто.
- Но ничто не время, - пытаюсь я.
- Вы много распинались насчет роли имагинации в этих путешествиях. Отчасти вы правы. Мне потребовалось воображение, чтобы знать - вот я пролетаю мимо уже не... Второй мировой войны, вот я вхожу в уже не... моего детства, но там нет моего детства - только лишь время, голое время. Это доказывает, что время реально. И не слишком нуждается в человеке. Одно дело, когда это поэтическое или, там, философское прозрение, и совсем другое, когда подлежит измерению и описанию в строгих физических терминах. Чем я, когда окончательно приду в себя после перемещения, и собираюсь заняться.
- Это знание неутешительно и вычитает что-то из нас и нашей жизни, но добавляет все ж таки глубине бытия.
- Только боюсь, мой друг,
