ИМАГО (Phasis imago) - Васильев Владимир Николаевич
– Вломить ему? – мрачно осведомился напарник, преданно глядя на Биго.
– Вломи, вломи, – внезапно развеселился старик. – Если сможешь. Но это вряд ли.
Для Мансура произнесенного было более чем достаточно, а Биго на этот раз счел, что дежурная оплеуха деду не помешает – может станет посговорчивее. Поэтому Биго остался сидеть, а Мансур метнулся вперед, вскакивая из положения сидя.
Точнее, попытался метнуться – вместо этого он рухнул лицом вниз, прямо на траву, словно ноги его приросли к телу Листа.
Биго, чертыхнувшись в душе, попытался упасть назад, за бревно, и перекатиться, поскольку решил, что напарника снял лучник. Не тут-то было: и его ноги, похоже, приросли к телу Листа. Поэтому Биго просто неловко повалился набок, за бревно, в то время как ноги в сапогах остались где были. Тело выгнулось, бревно немилосердно давило в бедро, да вдобавок Биго оцарапал щеку о шершавую кору. По ту сторону бревна Мансур изрыгал проклятия и, кажется, пытался рассечь путы на ногах мечом.
Биго наконец сумел при помощи рук вернуть себе сидячее положение.
Взглянув на ноги, он убедился: слово "приросли" описывало ситуацию очень точно. Оба сапога были густо оплетены плохо видимыми в сумерках побегами вьюнка. Сами по себе побеги были тоненькими и разорвать каждый из них по отдельности смог бы и птенец куропата, но вьюнок брал количеством. По густой бурой бороде-лиане самый грузный мужчина легко мог взобраться куда угодно – на дерево, на кромку – где-бы не укоренился и пророс вездесущий вьюнок.
Но, с другой стороны, нормально заточенным мечом эту лиану покромсать было секундным делом. А у Мансура в этом смысле получалось до странности мало: он продолжал валяться ногами к бревну, елозить мечом по путам и отчаянно сквернословить.
Старик, на месте которого любой бы уже давно злорадно хохотал (или мерзко хихикал, в зависимости от темперамента), с интересом взирал на его барахтание. С интересом, но молча. И от этого молчания Биго внезапно сделалось нехорошо. Неуютно.
Он тоже попытался рвануть ногу, для начала правую. Ожидаемо безуспешно, вьюнок держал не хуже швартовочного фала. Железо его тоже не брало: лезвие ножа бесполезно скользило по сотням тоненьких растительных волокон, не причиняя тем никакого вреда.
Ситуация сложилась хуже некуда; даже логичный вопрос каким образом вьюнок смог настолько быстро оплести ноги наемникам сам собой отошел на второй план.
Потом Биго осенило и он попытался выскользнуть из сапог – в конце концов, мечом помахать можно и будучи босым. Однако оказалось, что вьюнок поднялся уже выше колен.
Еще через минуту рука с мечом оказалась плотно прижата к боку. Биго, напоминая сидячий памятник самому себе, покосился на Мансура – тот вообще походил на кокон шелкопряда, до того густо обвил его вьюнок – одна голова наружу торчала. Мансур даже ругаться перестал, сопел только.
"Да что же это за дед? – лихорадочно думал Биго. – Замкнутый? Темный?
Черноуст? Колдун?"
Ощущать себя совершенно беспомощным, отданным в полную власть другому человеку, было непривычно и страшно. Наверное, примерно так же чувствовали себя и те, кому Биго, бывало, приставлял нож к горлу. Но в те моменты о чувствах жертв Биго не думал.
Шевелящийся вьюнок щекотал открытую кожу на тыльных сторонах ладоней.
Меч Биго выронил и тот валялся рядом с бревном, бесполезный и жалкий.
Впервые на памяти Биго железо уступило в столкновении с природой.
Старик долго молчал; потом Биго заметил, что он повернул голову к лесу и прислушивается. И точно: скоро стало понятно, что из чащи кто-то приближается, причем совершенно не кроясь. Биго слышал хруст веток под чьими-то ногами и приглушенные голоса.
Через несколько минут на поляну вышли четверо мужчин. С виду – те самые торговцы. Вроде бы даже на шеях у них что-то болталось, но в сгустившихся сумерках Биго не мог ничего разглядеть, а костер в данной ситуации скорее мешал, чем помогал – казалось, что в стороне от него темнее, чем на самом деле. Обычное дело.
– Ну как там, мастер? Готово? – выкрикнул один из пришлых, приближаясь к костру. – Жрать охота – спасу нет!
В следующую секунду все четверо заметили сидящего на бревне Биго и валяющегося рядом Мансура. На оброненных мечах играли отсветы костра.
– Ох ты ж мама моя! – протянул второй из пришедших. – Мастер, кто это?
Старик пошамкал губами, сплюнул под ноги и проворчал:
– Кто-кто… Завтрашний ужин.
Мансур взвыл и заворочался, но толку из этого, как легко догадаться, вышло исчезающе мало. У Биго в груди стало пусто и стыло, словно в покинутой барсучьей полости поздней осенью.
"Похлебка… – подумал Биго, медленно впадая в панику. – Вкусная была… Человечина, говорят, очень вкусна…"
Он едва не изверг содержимое желудка прямо себе под немеющие от неподвижности ноги – сдержался каким-то чудом. А вот Мансур, судя по звукам, не сдержался, стравил и теперь ворочался на краю зловонной лужи. В какой-то момент он повернулся так, что Биго сумел рассмотреть лицо напарника – оно было белее седых волос.
– Тьфу ты, пакость какая, – старик с досады коротко ругнулся. – Дошутился…
– Во-во, мастер, – поддакнул кто-то невидимый из-за костра. – Шуточки у тебя…
– Не хлеще твоих, Морило-дурило. Ну-ка выкладывай, что ты там учудил в клане Тимма? – сварливо потребовал дед.
– Я? Учудил? Ничего! – не очень убедительно соврал тот, кого назвали дурилой.
– Знаешь кто это? – дед двинул головой, намекая на обездвиженных Биго и Мансура. – Это наемники, причем из лучших. И прислал их клан. Так что ты там учудил?
За костром обиженно засопели.
– Он половину железа еще на пол-пути в клан Тимма кочевникам толкнул, – пробурчал другой голос; его обладатель пару секунд спустя шагнул ближе к костру и сделался видимым – обычный бородатый мужичок, неотличимый от любого охотника любого клана.
К костру подтягивались все новые и новые люди, рассаживаясь у костра с противоположной стороны. К наемникам никто не приблизился, если не считать щуплого подростка, который окатил голову Мансура водой из бурдюка – видимо, смывал в сторону то, что Мансур из себя изверг. По ощущениям Биго всего людей насчитывалось не менее десятка, но вряд ли более полутора.
– Идиот, – мрачно произнес старик. – Тупой жадный идиот. Когда ж ты уже насытишься, а?
– Не насытится он, – печально изрек новый голос. – Никогда. Хоть кол ему на голове теши.
– Я тоже так думаю, – буркнул старик и вновь обратился к проштрафившемуся: – А как ты с кланом тогда договорился? Цен они не роняют, какой им смысл цены ронять?
– Цена обычная, – с готовностью затараторили из-за костра. – Я обещал потом железа добавить, в следующий визит, а в залог оставил одного клона.
– Клона? – изумился мастер. – В залог? Он же помрет через несколько дней! Уже и помер, поди.
– Ну и что? Жалко его, что ли?
– Мне отношений с Тиммом жалко, дурья ты башка! Репутации! Знаешь, что такое репутация? Нет? Я так и думал. Достал ты меня, Морило.
Крепко достал. И, думаю, это было последнее дело, которое я тебе поручил. Да и вообще последнее. Фрам! Проведи его.
За костром кто-то вякнул, потом сдавленно охнул, словно ему зарядили под дых. Немного пошуршало – чье-то обездвиженное тело волоком протащили сквозь кусты, а потом совсем уж в отдалении характерно чвякнула вскрытая полость.
Не сказать, чтобы Биго похолодел, но сделалось ему до предела грустно. Сильно он подозревал, что судьба вороватого подручного мастера в общих чертах обрисовывала судьбу самого Биго. И Мансура тоже, ясное дело.
Присутствующих, к слову заметить, произошедшее смутило мало – постукивание ложек о миски не прекращалось ни на секунду. Биго скорее не слухом, а кожей и ступнями ощутил, что Фрам вернулся к костру.
Сам. Потом ломкий подростковый голос безо всякой робости поинтересовался:
– А можно я порцию Морилы сожру? А то как-то маловато сегодня вышло.
