Сергей Другаль - Светлячковая поляна

Нури сильными взмахами поднялся выше, заложил, снижаясь, крутой вираж. Просто так, от радости, от ощущения полета, оттого, что внизу был черный лес, а вверху луна, а рядом друзья Олле и Гром. Хороший пес, умный пес.

Лесной массив, который они патрулировали, тянулся на сотни километров вдоль побережья океана и в глубь материка. Иногда проплывали внизу опустевшие поселки, мерцающие синевой фотоэлементов на плоских крышах. Улицы, заметные днем, ночью с высоты почти не различались, скрытые растительностью. А ведь всего несколько лет назад многие поселки лежали далеко за пределами лесного массива.

Постепенно светлело, и очертились ломаные силуэты гор на востоке. Потом Нури и Олле почти одновременно заметили оранжевый мигающий огонек на их фоне и взяли курс на него, оставив справа островной массив запретного заколдованного леса.

Сотрудники Института избегали пользоваться открытым огнем, и костер ночью мог означать любую беду — болезнь, выход из строя системы жизнеобеспечения у дровосека или волхва, поломку прибора связи…

Снизу доносились шумы пробуждающегося леса, малознакомые Нури, но понятные Олле, наверное последнему на земле охотнику. Тихо двигалась лента на указателе состояния растительности и почвы, и иногда вздрагивал писчик, ломая прямизну линии: здесь очаг поражения грибком, а вот здесь невидимый сверху ручей вынес откуда-то порцию вредной дряни. Завтра ленту изучат биологи и примут меры: ликвидируют грибок, а ручей отсосут или временно перекроют.

Поляна внизу горела изменчивым белым пламенем: призрачно светились цветы на низком кустарнике, сгущались и с тихим звоном таяли клубящиеся облачка, рассыпались тысячами огоньков.

— Светлячковая поляна, — шепотом сказал Нури. — Ты видел подобное?

— Однажды… — Олле не договорил: что-то просвистело в воздухе. — Извини, но, по-моему, у меня пробита ладонь. Вернее, крыло. Взгляни, что там.

Он выправил кренящийся аппарат и перешел на планирующий полет, снижаясь кругами. Пес держался рядом, как привязанный. Нури в коротком пике зашел снизу и увидел: почти в середине крыла торчала оперенная стрела, и стекала по ней подкрашенная глюкоза — голубая кровь синтетических мышц махолета.

Они приземлились в середине поляны, и пока Олле, поминутно потирая саднящую ладонь — реакция на пробитое крыло, — высвобождал от браслетов пса, Нури огляделся. На поляне было светло от мириадов роящихся светляков, и белый предутренний туман почти скрывал склоненного Олле. Удерживая за ошейник рычащего пса, он протянул бамбуковую стрелу с обожженным наконечником, взглянул в глаза Нури:

— Что это с тобой?

— Мамочка моя, — сказал Нури. — Питекантроп!

Это уже потом они рассмотрели мосластые руки, кривоватые ноги и патлатые, нечесаные головы. Потом. А сейчас повеяло на них неизведанной дремучестью и угрозой от приземистой, без шеи фигуры. В отведенной назад руке, готовый к броску, питекантроп держал копье.

— Гром, следить! Следить! — неожиданно высоким голосом прокричал Олле, перехватывая на лету копье. Нури успел заметить, как молча метнулся в сторону и исчез пес, и тут же на них с воем и уханьем навалились со всех сторон, словно изверженные туманом, питекантропы, хватая за плечи, за ноги и норовя укусить куда попало.

Сокрушая чьи-то носы и челюсти, Нури увидел, как, неся на себе груду тел, шагнул к нему Олле, и услышал его вопль:

— Сдавайся, Нури!

Под руками Нури смачно стукнулись лбами и помертвели на миг двое самых настырных нападающих.

— Я вас отучу кусаться!

— Не трогай предков, говорю тебе! Тоже мне, герой нашелся. Делай как я! гневно взревел Олле и свалился, увлекая за собой сопящую ораву.

— Дошло, — ответил Нури. — Сдаюсь!

Их связали. Точнее, привязали веревками из прочного лыка к толстым бамбуковым стволам и понесли по каким-то малохоженым тропам. Следом, усадив на закорки, несли питекантропы и своих поврежденных в драке соплеменников.

— Держите меня, если я хоть что-нибудь понимаю, — сказал Нури и, глядя вверх перед собой, добавил: — Волхвы такого учинить не могли. Нет, не могли. Он напряг мышцы: привязан крепко. — Банда одичавших научных сотрудников?

Олле реагировал по-иному. Он растягивал слова, он почти пел, радуясь уникальной возможности изучить жизнь дикарей в лесу, породившем эту волосатую прелесть. Обычно молчаливый, Олле не жалел слов.

— Сюрприз Сатону, новость принесем!

— Пока что несут нас…

— Пускай несут, голубчики, пускай, — тут Олле сбился с белого стиха и задумчиво добавил: — Понять не могу, откуда у них эти бамбуковые стволы. Они что, заранее знали, что нас привязывать будут, а?

Ощутив пинок босой ногой в зад, Олле скосил глаза, увидел неприветливую физиономию с оскаленными не в улыбке зубами и замолк.

Легко приказать: следи. А Старший будет драться один, какие там зубы у Нури? А этих, незнакомо пахнущих, их много. Почему Старший велит Нури прекратить драку? Почему дает связать себя?

Гром заскулил и тут же смолк: сказано, следи. И пес, покорный долгу, крался рядом с первыми двумя, несущими привязанного к стволу Олле. Оставаться невидимым и неслышимым было легко, враги шумно дышали и перекликались. Гром крался и ждал, когда Старший крикнет желанное: фас! И тогда можно будет дать волю клыкам.

Мутант Гром был догом чистых кровей, хотя ни один кинолог не признал бы этого. В меру лохматый, с блестящей шерстью, ухоженный пес был ростом чуть не по пояс гиганту Олле. Когда-то в помете он был единственным детенышем, и случайно зашедший в лабораторию Олле долго дивился на это глазастое и зубастое чудо.

А потом просил хирургов-генетиков отдать ему щенка на воспитание.

— Берите! Мать все равно отказалась кормить его.

— И правильно. Сколько можно? Месяц, ну два от силы. Зубов-то, как у рояля, в два ряда.

Хирурги вежливо посмеялись:

— Что вы, Олле! Ему неделя от роду.

Щенок, наступая на собственные лапы, приковылял к Олле и гавкнул басом.

— Гром! — воскликнул очарованный Олле. Щенок куснул его за палец.

Они явились за щенком через три дня — Олле и конь. Олле нес огромный рюкзак, а между вьюками на спине коня было прочно привязано деревянное корыто. Щенка вынесли, усадили в корыто на сухую траву и накрыли тряпками, после чего Олле тепло благодарил генетиков.

— И до нескорого свидания, — сказал он. — Я взял себе длительный отпуск.

С этими словами они ушли в лес и на вторые сутки, в полдень, добрались до гряды холмов, за озером Отшельника, где мало кто бывал. Здесь джунгли отступали, не в силах одолеть каменистую почву. В нагромождении скал Олле отыскал вход в знакомый грот, услышал глухое рычание и, удовлетворенный, снял вьюк с коня. Потом, невдалеке от текущего рядом ручья, он поставил палатку, разложил вещи, вымылся, переложил в мешок сонного щенка, набрал в корыто воды, бросил туда термотаблетку и вошел в грот, узкий и длинный. Не обращая внимания на громкое фырканье, он прилепил к стене светильник и увидел тигрицу. Она лежала в стороне от входа, щуря глаза и грозно ощериваясь. Рядом копошились два полосатых тигренка, месяцев трех от роду.