Гарри Тертлдав - Взгляд в прошлое (фрагмент)

Но Гордиан — черт бы его побрал! — не ограничивался темами ближнего будущего. «Нейтронная звезда» всполошила пару лет назад всех читающих фантастику астрономов (а таких насчитывалось немало). Такой же эффект произвел и рассказ «Сверхновая», хотя самого Пита больше всего восхитила та обыденность, с какой в нем использовались вычислительные машины.[3] Такой рассказ он с радостью написал бы сам.

Он мог вспомнить буквально десятки других примеров, и не только из «Эстонишинг». «Галактик» и «Странность и научная фантазия»[4] тоже часто публиковали Гордиана. После «Все вы зомби» прочие рассказы о путешествиях во времени стали безнадежно устаревшими. «Сокрушитель звезд I» и «Сокрушитель звезд II» ошеломили Пита, показавшись ему литературным эквивалентом выступления джазового пианиста, импровизирующего на заданную тему. А «Время, представляемое в виде спирали полудрагоценных камней» был и вовсе неописуемым литературным фейерверком.[5]

Хотя Гордиан начал публиковаться только в 1949, он написал уже больше Азимова — и ни одной слабой вещи! Рядом с таким автором Пит ощущал себя новичком-любителем.

Устроившись поудобнее, он начал читать. И к концу третьей страницы ощутил, как у него приподнимаются волосы на голове. Такого страха он не испытывал с тех пор, как промчался на противотанковой самоходке сквозь крошащиеся обломки Третьего рейха. Но то был простой и понятный страх — он боялся, что пацан с гранатой, старик с «панцерфаустом» или какой-нибудь прильнувший к прицелу «тигра» фанатик постараются, чтобы он никогда больше не вернулся в Штаты. Но такое…

Дисциплина дисциплиной, но в тот вечер он написал очень мало.

Следующую неделю он провел в лихорадочном ожидании ответа Макгрегора. Он послал ему письмо авиапочтой и наклеил еще одну красную шестицентовую марку на вложенный конверт с обратным адресом. Скорейший ответ стал для него важнее экономии.

Когда ответ наконец пришел, он стиснул зубы, дочитав его до конца.

«Дорогой Пит. Мне очень жаль, что Гордиан выбрал для своего рассказа идею, которую ты считаешь своей, но такое случается сплошь и рядом (видел бы ты содержимое моего мусорника!). Но я не сомневаюсь, что у тебя осталось достаточно свежих идей на будущее. Присылай еще.

Пит швырнул письмо на кухонный стол.

— Он мне не поверил, — горько проговорил он.

— А ты на его месте поверил бы на слово? — возразила Кэтрин. — Я сама до сих пор сомневаюсь, а ведь я своими глазами видела твой черновик.

— Пожалуй, ты права, — признал Пит. — Наверное, я считал, что Джим Макгрегор лишен человеческих слабостей. Что ж, клянусь, я ему докажу!

Он резко повернулся, торопливо вошел в кабинет и вставил в машинку чистый лист.

«Дорогой Джим. Теперь я понял, что вместе с первым письмом должен был прислать тебе и рукопись. Надеюсь, ты поверишь мне на слово, что этот черновик был написан несколько месяцев назад. Если найдешь это интересным, дай мне знать.

Перечитав письмо, он добавил постскриптум:

«Я пока не знаю, когда сяду за машинку и наращу плоть на этот скелет. У меня наготове несколько более важных идей, и две из них тянут на роман. Но со временем я доберусь и до этого черновика. Решай сам, каким мог бы стать этот рассказ.»

Новый конверт был гораздо толще предыдущего, но он и его послал авиапочтой.

Три дня спустя в половине седьмого утра зазвонил телефон. Пит брился, и от неожиданности порезался. Прижав к подбородку клочок ваты, он схватил трубку на секунду раньше жены. Они обменялись тревожными взглядами; звонок в неурочный час обычно означал неприятности.

— Мистера Питера Лундквиста, пожалуйста, — произнесла телефонистка.

— Я слушаю.

— Это междугородный личный звонок от Джеймса Макгрегора из Нью-Йорка, — с облегчением услышал Пит.

— Да-да, соединяйте, — сказал он и пояснил жене: — Это Макгрегор.

— Хо-хо! Мы вспугнули дичь, Уотсон.

Пит махнул жене, чтобы она замолчала. В трубке послышался голос редактора, хрипловатый не только из-за расстояния, но и от множества выкуренных сигарет:

— Это ты, Пит?

— Да, я. — Он едва не добавил «сэр», как это делало большинство тех, кто разговаривал с Макгрегором.

— Я спрошу только раз, и жду от тебя честного ответа. Ты меня разыгрываешь?

Пит наслаждался репутацией любителя розыгрышей, но сейчас он с удовольствием бы от нее избавился.

— Нет.

— Так, хорошо. Вообще-то, я даже немного жалею, что ты не ответил «да». А раз так, что ты скажешь насчет встречи со мной в Лос-Анджелесе на следующей неделе?

— Почему в Лос-Анджелесе? — В такую рань Пит был не в лучшей умственной форме, а трехчасовая разница с Нью-Йорком лишь увеличивала преимущество Макгрегора. Раздавшееся в трубке резкое фырканье подтвердило, что терпение редактора на пределе.

— Да потому, что адрес этого Марка Гордиана — почтовый ящик в городке под названием Гардена. Мне пришлось посидеть с большим атласом, пока я его отыскал. Он в пятнадцати милях южнее Лос-Анджелеса. Хочу потолковать с Гордианом… и тебе не кажется, что тебе тоже стоит это сделать?

Пит сглотнул.

— Если вопрос ставить так, то, пожалуй, стоит. Э-э, Джим… как думаешь, что произошло?

— Не знаю, — сердито признался Макгрегор. — Первым делом мне в голову пришла мысль о телепатии, но я не собираюсь принять это за объяснение.

— А почему бы и нет? Если кто и дал в последнее толчок исследованиям по экстрасенсорному восприятия, так это ты.

— Исследованиям — да. Но если Гордиан вытянул идею у тебя из головы, то он настолько же превосходит любого экстрасенса на Земле, насколько «Эмпайр стейт билдинг» выше кукольного домика. Я редактирую научную фантастику; я никогда не планировал жить в ней.

Тут Пит понял его стопроцентно. Колледж он закончил инженером, и поэтому проводил очень четкую границу между реальностью и вымыслом. Он даже вздрогнул, представив последствия своего предположения:

— Если Гордиан телепат, то как нам узнать, не читает ли он сейчас наши мысли?

— Никак, — отрезал Макгрегор. — И у меня к тебе еще один вопрос: если Гордиан телепат, то почему он читает твои мысли, а не мысли Эйнштейна, Эйзенхауэра или Альберта Швейцера? Ты приедешь в ЛА на машине?

— Да, — рассеянно ответил Пит. Он все еще размышлял над более важным для него вопросом. И в письмах, и в разговоре Макгрегор всегда проявлял свой дар указывать на самую суть проблемы.