Игорь Росоховатский - Кто умеет считать больше трех - раб

Несущий меня дикарь заворчал, и я почувствовал, что падаю. Тошнота выворачивала внутренности. Мне было все равно, что со мной случится, и только боль от удара о жесткую землю на миг прояснила сознание.

Прозвучал голос верховного вождя:

- Сам иди.

Он обращался ко мне. Но я лежал неподвижно. Пусть убивают, лишь бы не раскрывать глаз и не видеть разбегающихся под ногами трещин и полчищ волосатых одноглазых дикарей, из которых одни реальные, а другие - марево.

Между дикарями завязалась перебранка. Они проголодались, устали. А тут еще начался дождь. Изрядно пошумев и обменявшись тумаками, от которых любой боксер Земли незамедлительно отправился бы в вечный нокаут, низколобые решили отдохнуть в ближайших пещерах.

Настали часы блаженства. Каменные своды спрятали нас от неба и облаков. Головокружение и тошнота прошли. Я мог спокойно раскрыть глаза.

В пещере густой смрад от грязных волосатых тел. Я насчитал восемнадцать дикарей. В дальнем углу темнела еще одна неподвижная фигура. Она чем-то отличалась от остальных. Вот она шевельнулась - и от неожиданной радости у меня встрепенулось сердце: это был Донат, второй штурман.

- Дон! - позвал я его и шагнул навстречу.

Мы обнялись, но тотчас послышалось недовольное ворчание. К нам направился вождь. Он подошел вплотную и в упор посмотрел сначала на Дона, потом на меня.

- Один - сюда. Второй - туда. Вместе два - нет.

- А он усвоил начала тирании: разделяй и властвуй, - проговорил Донат.

Мы не спешили расходиться, а вождь не торопил. Он стоял рядом, ворочая головой то в одну сторону, то в другую, разглядывая нас своим одним глазом.

- А ведь в твоем замечании, старина, содержится примечательная истина, пожалуй, даже открытие, - сказал я Донату. - Его логика такая же, как у нас, у землян. Она устремляется по тому же руслу. И его зрение в принципе ничем не отличается от нашего. Присмотрись, как он ворочает головой, чтобы лучше нас разглядеть...

Несколько секунд Донат молчал, наблюдая за вождем.

- Погоди... - сказал Донат. - Похоже, он действительно видит, как мы. Почему же...

- Да - почему же он свободно ориентируется там, где мы не можем двигаться? - закончил я.

Вождю, видимо, надоел наш разговор. Он зарычал и оттолкнул меня от Доната. Этого легкого толчка было достаточно, чтобы я отлетел к противоположному краю пещеры. Вождь засмеялся:

- Говоришь быстро. Силы нет. Говорить умеешь. Зверя бить можешь? Без луча? Птицу бить можешь? Руками? Шкуру ободрать? Сделать дубину?

Я молчал.

Вождь торжествовал.

- Ты. Говорить быстро. Ты. Считать много. Больше трех считать - раб.

И внезапно эта его постоянная фраза показалась мне ключом к пониманию. Ведь разгадка, кажется, так близко! Только бы не упустить нить! "Больше трех считать... Больше трех считать..."

Зрение дикаря в принципе не отличается от нашего. Его логика похожа на нашу. А это говорит и о другом подобии... Но в то же время он свободно ориентируется в таких условиях, где мы абсолютно беспомощны, а наша психика нарушена. Причем нарушена именно из-за зрительных ощущений. А что если...

Пять колышков стояли перед моими глазами. Пять колышков, которые вбил "приближенный" перед Аркадием. Значит, низколобые хорошо знали, что число предметов бывает больше трех, и что есть существа, которые могут их сосчитать...

Я спросил у верховного вождя как можно почтительнее:

- А ваши прежние рабы, те, что были до нас, тоже умели считать больше трех?

Однако даже такая фраза оказалась слишком сложной для верховного. Он рассерженно зарычал, и я поспешил упростить ее:

- Рабы. Все. Считать больше трех?

Вождь кивнул в ответ. И я задал следующий вопрос:

- Сумерки. Прежние рабы. Мы. Похожи?

Он зарычал, видно, не понимая. Донат делал предостерегающие жесты, но я не унимался. Ведь от ответов вождя зависело так много.

- Ты. Вождь. Жены. Три?

Этот вопрос верховный понял. Он гордо взглянул на соплеменников и ответил очень громко, словно опасался, что они не расслышат как следует:

- Три. И две.

Значит, пять. Верховный считал именно таким способом, который подтверждал мою догадку...

Мы очень хорошо усвоили, что сложный мозг - преимущество в борьбе за существование. Примитивизм - слабость, ведущая к поражению. Мы видели сотни, тысячи примеров этому. Но конечно же были еще тысячи примеров, которых мы не видели. И они могли быть вовсе не такими...

Верховный вождь издал несколько восклицаний. Это была команда собираться в путь. Ко мне подошел "приближенный" с явным намерением забросить меня за спину. Я отступил от него и сказал вождю:

- Пойду сам.

- Иди, - разрешил верховный.

Он одобрительно кивнул мне и повернулся к Дону, ожидая, что тот скажет. А Донат вопросительно смотрел на меня, ожидая разъяснении. И хоть мои предположения еще полностью не подтвердились, я сказал ему на земном языке:

- Делай то же самое и будь рядом со мной.

- Пойду. Сам, - сказал вождю Донат. - Я. Он. Помогать.

Вождь взмахнул рукой, и низколобые стали выходить из пещеры. Я выбрал здоровенного дикаря, высокого и широкоплечего, и старался держаться поближе к нему. Он был для меня как бы маяком. И хоть рядом с ним, как только мы вышли из пещеры, появилось несколько двойников-миражей, я мог кое-как ориентироваться среди трещин. Держась за мое плечо, шагал Донат. Иногда он пытался острить насчет двух слепых, один из которых ведет другого, но в его голосе не было привычного веселья. Трещины по-прежнему умножались под нашими ногами, и всякий раз, когда надо было ступить в зияющую бездну, сердце замирало. Достаточно было нескольких минут такого пути - снова головокружение и тошнота. Каждый шаг давался с трудом. А ведь надо было ни на миг не отставать от "маяка" - иначе я бы вовсе потерял ориентировку среди трещин.

Дикари знали, что мы не отстанем, что мы побоимся отстать.

Все-таки я попытался сделать то, что наметил в пещере: наблюдал и считал. То, что может дикарь, могу и я! Но пока не умею. Мешает воображение? Два глаза? Но мы уже тысячу раз пробовали закрывать один ничего не менялось, миражи по-прежнему толпились, сбивая с толку.

Глаза слезились, тошнота выворачивала внутренности. Но я старательно наблюдал, куда шагает "маяк", как он выбирает путь среди трещин настоящих и миражей. Один, два, три... Повернул. Каждая третья трещина настоящая? Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь... Повернул. Каждая седьмая? Нет, не может быть, тогда бы они считали до семи. Один, два, три, четыре. Повернул. Что за черт? Где же логика? Один, два, три, четыре - на этот раз я досчитал до одиннадцати!

Не получается. И все же какой-то смысл был в том, что самое выгодное для дикарей - уметь считать до трех, и не больше.