Андрей Столяров - Поколение победителей

– Тогда, может, и хрен с ними? – резонно сказал Зиппер.

Кабан объяснил ему, что хрен-то хрен, но хрен этот придется грызть хочешь не хочешь. Они покусились на самое дорогое, что у нас есть: на суверенитет. Сегодня «губу» отдадим, а завтра нас вообще отсюда погонят. Уважать больше не будут, если отступимся.

– Нет, разбираться с этим делом придется, – твердым голосом заключил он.

На это Вовчик заметил, что только не надо, блин, выходить за рамки правового пространства. Конституция у нас, елы-палы, или бубок собачий?

– За что мы каждый месяц отстегиваем Алихану? – спросил он.

Однако Кабан объяснил, что у Алихана сейчас свои заморочки. На него наседают сибиряки, которые требуют нового передела района. Не устраивает их, блин, значит, выделенная территория. Алихану пока не до нас, придется обходиться своими силами. Ну и что, обойдемся, братки, не в первый раз на нас наезжают. И в конце концов, блин, мы тоже – не пальцем сделанные.

– Правильно, – наливая себе второй стакан, согласился Забилла. – Какое-такое пространство? – сказал он, накалывая огурчик на вилку. – Нас, значит, мудыкать будут, а мы, значит, в пространстве? Никакого пространства – вломить фуфлыжникам, чтоб сопли из ушей вылезли. Натянуть им глаз, значит, на это самое. Отбебехать так, чтоб, значит, штифты у них раскатились по всему городу.

Он принял стакан и замолчал, надув сизоватые щеки.

Малек, вклинившись в паузу, доложил, что на «губе» работают какие-то новенькие. Откуда они появились, блин, никому неизвестно. Кличут – суханы; и главный у них, значит, тоже какой-то Сухан. Нехорошие, блин, про него ходят слухи.

– Какие, блин, нехорошие? – тут же спросил вновь задышавший Забилла.

– Ну не знаю, а только говорят, что лучше с ними не связываться. Этого, значит, Сухана, в натуре, никто толком не видел. А кто видел, тот, говорят, уже ничего не расскажет.

– Ну и что?

– Не скажи, ильичевцев-то этих, они только так, значит, сделали…

– Ильичевцы? Па-думаешь!..

– Нет, ильичевцы были люди серьезные.

В общем, позиции выявились диаметрально противоположные. Приняли еще по стакану, но ситуация от этого как-то не прояснилась. Большинство склонялось, скорее, к мирным переговорам.

– Гуманисты мы или где? – сказал по этому поводу Вовчик.

Согласились, что в основном они, разумеется, гуманисты. Возражал лишь Забилла, требовавший не отдавать врагу Дарданеллы. Впрочем даже Забилла через некоторое время заколебался. Но тут с грохотом, точно вязанка дров, ввалился в дежурку совершенно растрепанный Зема, у которого, как все сразу заметили, расплывался под глазом здоровенный фингал, и надсадным голосом сообщил, что суханы разбили ларек на Машиностроительной.

– Жуть, что было, – продолжил он, беря стакан, сразу же поднесенной ему Маракошей. – Шесть каких-то зверюг – с прутами, с палками, значит, все в кожаных куртках. Я было к ним сунулся, блин, вот, – он показал на фингал.

Это неожиданное известие решило исход дискуссии. Кабан тут же встал и сурово посмотрел на присутствующих. Братки подтянулись. Забилла снял руку с плечей млеющей Гетки. Вовчик смял сигарету. Во все помещение вздулась тревожная тишина. Только Зема, еще не пришедший в себя, громко выдохнул и вытер кулаком мягкие губы.

Кабан подождал, пока до него доедет. А потом раздул ноздри и шевельнул валиками голых бровей.

Лоб его собрался в жирные складки.

– Пошли, – коротко приказал он.

С этого дня война началась по всем правилам. Тем же вечером братки скрытно, обходными путями переправившись поодиночке на вражескую территорию, разгромили четыре торговых точки суханов – там, где Энергетиков возле сквера пересекается с улицей Ленинского Комсомола. Причем, они не просто побили стекла в ларьках и низвергли наземь полки с товаром, но одновременно повыдергали все кабели, чтобы восстанавливать это место было труднее. А макухам, которые, сгрудившись в стороне, молча наблюдали за акцией, посоветовали это запомнить и подыскать себе другое занятие.

– Отдраим прямо на тротуаре, – яростно вращая зрачками, пообещал Забилла. – Сдерем все шмотки и погоним по проспекту, как куриц…

Он в такие минуты походил на припадочного.

Макухи дрожали и ломкими голосами клялись, что их ноги здесь больше не будет.

– Да провалитесь вы все, – сказала одна, которая выглядела пострашнее.

Наверное, чувствовала, что уж ее-то никто драить не станет.

В ответ суханы сожгли ларек, стоящий на отшибе за трамвайными остановками, вырубили на полдня гастроном, раскурочив рубильники и щиты в трансформаторной будке, провели ту же самую операцию с цветочными павильонами и затем, воспользовавшись, что все силы братков были временно стянуты к этим горячим точкам, молниеносным рейдом опрокинули и разогнали ряды лоточников у метро. А когда в отмщение на такую ничем не спровоцированную агрессию братки высадили витрину в кафе возле того же скверика, суханы, видимо, к тому времени почуявшие свою безнаказанность, закидали дымовыми шашками магазин строительных материалов. Кроме того они, наверное, чем-то пригрозили менялам, потому что известная всем точка возле сберкассы внезапно очистилась. Целые сутки там не было ни единого человека. А затем весь тихий чейндж сместился на территорию, контролируемую Двойняшками.

Для братков это было особенно неприятно. Чейндж помимо дохода являлся еще и признаком политического благополучия. В местах сомнительных, подверженных потрясениям менялы не собирались. На переговоры по этому делу отправился лично Кабан. Однако сколько бы он не заверял чейнджников, что трудности у братков сугубо временные, как бы не клялся, что пополам разорвется, но обеспечит чейнджу надежную «крышу», как бы не намекал дуракам, что им же потом самим хуже будет, ничего хорошего из этого толковища не получилось. Менялы жались, как тараканы, и отвечали, что их дело маленькое. Вы там сначала между собой разберитесь, а мы посмотрим. Переговоры таким образом закончились безрезультатно. Вернуть чейндж на старое место так и не удалось.

Пришлось принимать экстренные меры защиты. Теперь по границам района постоянно дежурили два-три наблюдателя. Вовчик лично раздал браткам специально для этого случая купленные мобильники и предупредил, чтоб дурака не валяли, звонили бы при первых же признаках возможного нападения.

– Лучше уж вы нас с Кабаном лишний раз сдернете, – сверля молодежь взглядом, внушал он, – чем потом иметь бледный вид, когда суханы снова что-нибудь расконтрапупят. Учтите: навар будем снимать за каждую такую промашку.

Молодежь заверяла его, что, блин, все будет путем, в натуре.

– Не беспокойся, мастер, суханов не проморгаем.