Андрей Столяров - Идущий в огне

— Мертв?

— По-видимому.

— Не понимаю, как он там оказался? Лежащего неожиданно коснулась чернильная тень, и изображение тут же исчезло, как будто смытое струями горячего пара. Экран замерцал девственной голубизной.

— Все, связи нет, — испуганно сказал второй оператор.

— Что такое?

— Не знаю. Похоже, что камеру просто выключили…

— Давайте-ка еще раз, — настойчиво сказал доктор Пирс. Он перехватил джойстик у оператора, а другой рукой нервно пробежался по клавиатуре. — Вы тоже это заметили? Там что-то двигалось!

— Интересно, что в кратере может двигаться? Там ведь такая жарища!

— Может быть, сигнал-призрак, помеха, ну как на телевидении, понимаете?

— Раньше у вас такое было?

— Не припоминаю…

— Стоп! Стоп!..

На экране снова появилось изображение лежащего человека. Глаза у него были закрыты, а волосы выглядели, как парик, съехавший на затылок. Теперь очевидно было, что он безнадежно мертв. Кроме того, в верхней правой части экрана появилось длинное металлическое никелированное сочленение, словно несколько суставчатых труб всунули одна в другую. Казалось, издох подземный паук— выставив лапу после агонии.

— Это же огнеход, — растерянно сказал второй оператор. — Точно, смотрите! Значит, он все-таки спускался внутрь кратера.

— Тем более непонятно, — сквозь зубы сказал доктор Пирс. — Если здесь огнеход, тогда какого черта он не подобрал Эриксона?

— Может быть, авария? — предположил первый оператор.

— Подождите минуточку, сейчас это появится…

Густая чернильная тень снова выплыла на экран. Она перемещалась медленно, словно кралась, готовая немедленно скрыться.

Чувствовалось, что ее отбрасывает нечто живое.

Эта мысль, вероятно, пришла в голову всем одновременно. Потому что оба оператора изумленно посмотрели на доктора Пирса.

— Второй человек, — тихо сказал один из них.

Изображение дрогнуло и, точно так же, как в первый раз, экран засветился фосфоресцирующей пустотой. Никого, ничего… Передача из кратера вулкана была оборвана.

— Так, значит, там есть еще кто-то? — сказал второй оператор.

— Ты же видел.

— Ну, видел. По этому судить трудно. Оба они опять посмотрели на доктора Пирса. Он сидел неподвижно, как будто забыв обо всем на свете. Лишь то, как он покусывал усы, выдавало внутреннее напряжение. И еще — дрожь обеих ладоней, стискивающих теплую пластмассовую ручку джойстика.

— Лучше всего — отсюда, — сказал доктор Пирс.

Он нажал на кнопку, и картинка на экране телевизора ожила. Репортер, молодой энергичный парень в замшевой куртке, тут же заговорил с таким напором, словно хотел, чтобы зрители навсегда запомнили его слова. Впрочем, может быть, он именно этою и хотел.

— Мы попытаемся объяснить вам одну из величайших загадок столетия. Группой ученых создан вот этот удивительный механизм. Он выглядит, как огромный паук, хотя сделан вовсе не из живых клеток, а из титановых сплавов и других материалов повышенной прочности.

Камера повернулась, и стал видел металлический огнеход, действительно похожий на паука. Шесть суставчатых лап, вытянутых по сторонам, казалось, готовы были бросить вперед закрепленную между ними кабину. За пу зырчатым колпаком угадывалось место водителя.

Репортер тронул один из суставов рукой и снова повернулся лицом к слушателям.

— Этот паук способен опускаться в действующий вулкан. Ему не страшны раскаленная магма, ядовитые газы и температура, при которой плавятся даже камни. Он может проникнуть в самые глубокие недра нашей Земли. Это детище доктора Дэниэла Трепкоса, который работал над ею созданием долгие годы. Паук опустится в преисподнюю и вернется оттуда, принеся нам редкие образцы, данные, пеннейшие научные сведения. Доктор Трепкос сейчас сам расскажет об этом.

Доктор Трепкос, стоявший несколько позади, только и ждал этой секунды. Подбородок, обметанный рыжеватой бородкой, дернулся. Рука сделала жест, словно отбрасывая все, ранее сказанное.

— Редкие образцы, данные, сведения, вы говорите? Нет и еще раз нет! Речь здесь идет о чем-то гораздо большем. Речь о том, чтобы пересмотреть само происхождение нашей Земли. Мы готовы заглянуть в самый огонь, с которого все началось. Не в преисподнюю, а в пылающее горнило, откуда возникают планеты. Мы готовы познать такие глубины, которые еще никогда не грезились человеку. По сравнению с ними даже все последние достижения в космосе — ерунда. Они просто померкнут перед тем, что откроется нам уже в ближайшее время…

Доктор Пирс снова нажал на кнопку, и телевизор выключился. Сам Пирс стоял, в то время как Малдер и Скалли сидели. Дернул подбородком — почти так же, как доктор Трепкос. Поправил галстук, чуть развернул крепкие широкие плечи. В костюме, на первый взгляд дорогом, он выглядел чрезвычайно солидно.

— Вот так это все начиналось три месяца назад…

— Ничего себе размах, — сказал Малдер. — Программа пообширнее, чем даже у НАСА.

— Да, — сказал доктор Пирс. — У него всегда была склонность к драматизации научных событий.

— Но он же гений. По крайней мере, так я слышала, — сказала Скалли.

— Гений? Да! Но, пожалуй, гений — это в отношении его еще мягко сказано. Дэниэл занимает редкое даже среди ученых место, где мечты, амбиции и удача сливаются воедино. Ему всегда удавалось все, что бы он ни задумывал. Самые смелые его мысли получали неожи данное подтверждение. Самые парадоксальные эксперименты приводили к успешному результату. Самые экстравагантные гипотезы продвигали науку сразу на несколько лет вперед. Малдер показал на экран.

— А теперь, как вы полагаете, удача ему изменила?

Доктор Пирс чуть запнулся и пожевал усы.

— Ну, пока утверждать что-либо определенное я не могу.

— Тогда что же? — доброжелательно спросил Малдер.

— Э-э… эта команда ученых послала вчера сигнал тревоги.

— Обычным путем?

— Нет, по аварийной спецсвязи. А до этого они на целых три дня задержали регулярный отчет. Понимаете, это все же не девятнадцатый век. Тогда экспедиции уходили на год, на два, на три года, даже на десятилетие. И пока они не возвращались обратно, если, конечно, они возвращались вообще, никто в научном мире не знал, что именно им удалось сделать. Теперь не так. Данные, полученные экспедицией, немедленно передаются на базу. Они сразу же становятся предметом анализа. Работа производится сообща, и ученый, где бы он ни был, не чувствует себя оторванным от остального мира.

— А в этот раз отчет был опоздал?

— То, что они, в конце концов, нам прислали, назвать отчетом просто нельзя. Так, повторение пройденного, некоторая перестановка уже известных данных. Как будто доктор Треп-кос взял свой прошлый отчет и лишь немного его изменил.