Владимир Михановский - Велосипед

- Короче, ездить на этой штуке нельзя, - подытожил председатель комиссии, нахмурив брови. - Забирайте и падайте сколько хотите.

- Зря боитесь! - возразил изобретатель, у которого прошла первая оторопь, и ласково погладил свое детище. - Разрешите, я продемонстрирую вам... - И он закинул ногу, намереваясь вскочить в седло велосипеда.

- Оставьте ваши цирковые номера! - рявкнул председатель. - Здесь не арена, а Знаменитый Институт. И нас интересуют только усовершенствованные новинки.

- Вам хоть известно, что такое равновесие, молодой человек? - спросил воблообразный.

- Известно.

- Ничего вам не известно. Вы невежда, - отчеканил председатель, Ответьте: может телега стоять на двух колесах?

- Но...

- Может табуретка стоять на двух ножках? - продолжал председатель, не давая возразить.

- Но я этого не говорю... - успел вставить изобретатель, когда председатель на несколько мгновений сделал паузу, чтобы глотнуть квасу из общего жбана, стоящего на столе.

- Нет, говорите! - снова повысил голос председатель. - Более того, у вас выходит, что на такой двуногой табуретке можно спокойно сидеть.

- Но если колеса вращать, а это можно сделать с помощью этих вот штуковин - педалей, то тогда в отличие от табуретки... - начал бледный изобретатель.

- Что тогда? - перебил председатель.

- Велосипед поедет.

Зипунка строчила, не поднимая головы.

- Упасть можно и с телеги на четырех колесах. Так-то, молодой человек, назидательно произнес старичок.

- Мы зря спорим, - сказал молодой человек. - Разрешите мне проехаться перед вами на велосипеде, и тогда увидим, кто прав.

- Какова настырность! - зловеще прошелестели члены комиссии, а златокудрая секретарша куснула кончик пера.

- Будь по-вашему! - сказал вдруг председатель комиссии и хлопнул по столу так, что все вздрогнули, а жбан подскочил на добрый вершок, расплескав квас. Мы пойдем на этот эксперимент. Если он провалится, пеняйте на себя.

Молодой человек, воспрянувший духом, закинул было ногу, намереваясь вскочить в седло велосипеда.

- Верните ногу на место, - прикрикнул председатель. - Эксперимент должен быть поставлен чисто, по всем правилам науки. Мы будем исходить из принципа Галилея, - поднял он вверх палец. - Надеюсь, великий Галилей для вас достаточный авторитет?

- Достаточный, - прошептал изобретатель.

- Отлично, - сказал председатель. - Так и запиши!

Зипунка еще ниже склонилась над протоколом. Гусиное перо скользило по пергаменту так быстро, что звук его напоминал скрип несмазанной телеги - той самой, которая несколько раз упоминалась членами комиссии.

- Давай теперь ты, - обратился председатель к старичку, который все время порывался вскочить.

Тоненькая зипунка, оторвавшись от протокола, хотела что-то сказать, но глянула на изобретателя и промолчала, ограничившись вздохом.

Старичок встал, откашлялся, зашамкал:

- Согласно принципу относительности, недавно сформулированному Галилео Галилеем, безразлично, движется ли река вдоль берега или берег вдоль реки, и потому...

Мне показалось, что зипунка прошептала: "Нельзя же все понимать так буквально".

- Ясно, - прервал его председатель. - Все небось в школе учились. Приступим к делу. Подъем! - скомандовал он и первым вышел из-за стола.

Члены комиссии выстроились председателю в затылок, образовав колонну.

- Садись на свой велосипед, - обратился председатель к молодому человеку. - Только не вздумай двинуться с места. Перемещаться будем мы.

Ошалевший изобретатель взгромоздился на велосипед. Желтое седло жалобно заскрипело.

В тот момент по сигналу своего шефа все двинулись гуськом мимо изобретателя. Последней шла зипунка, искоса сочувственно поглядывавшая на изобретателя.

Каким-то чудом бедняга-изобретатель несколько мгновений удерживался в равновесии, отчаянно поворачивая руль то вправо, то влево, но затем с грохотом рухнул на пол в полном соответствии с законом всемирного тяготения сэра Исаака Ньютона. Хотя закон к тому времени еще не был открыт, но действовал, как я убедился, исправно.

Колонна остановилась.

- Так-то, молодой человек, - назидательно произнес председатель, стоя над поверженным изобретателем. - Теперь вам ясно, кто из нас прав? Изобретатель промычал что-то нечленораздельное, делая попытку подняться.

- А вы не отчаивайтесь, - продолжал вкрадчиво председатель комиссии и протянул изобретателю руку. - Мы вам поможем. Недаром наше знаменитое учреждение призвано совершенствовать технические новинки. Я предлагаю присобачить, а точнее прилошадить, к велосипеду третье колесо.

- Зачем? - простонал молодой человек.

- Машина тем самым получит устойчивость, а вы соавтора, - пояснил председатель.

Изобретатель пнул на прощание ногой свое детище, пулей выскочил из избы, хлопнул дверью.

- Еще один отмучился, болезный, - мелко перекрестила его вслед старушка с механическим колобком.

По решению высокоученой комиссии двухколесный мустанг был выброшен на свалку ввиду его полной практической непригодности. ...В это время проходил по двору сынишка председателя комиссии. Сорванца заинтересовал странный предмет. Мальчик быстро понял назначение седла и педалей, ибо был от природы смышлен, а кроме того, еще не успел выучить принцип Галилея.

После нескольких неудачных попыток он вскочил в седло и весело покатил по двору, распевая во все горло веселую песенку. Текст ее и музыка, передаваясь от поколения к поколению, почти не изменившись, сохранились до наших дней. Ее может услышать каждый: для этого достаточно включить радио в момент эстрадной передачи.

Но вернемся к велосипеду - удивительному изобретению, с которым явился в комиссию молодой человек.

Судьба изобретения оказалась печальной. Велосипед вследствие неудачных испытаний был захоронен на долгое время. Единственный образец, на котором катался по двору мальчишка, поломался.

Мальчик вырос, выучил принцип Галилея и сменил папашу на его ответственном посту.

Что же касается изобретателя, то в хрониках он больше не упоминался...

* * *

Я без происшествий добрался до хронопеда, который спрятал в загородной роще, и благополучно вернулся в свое время. И знаете, что меня больше всего обрадовало: поток велосипедов на улицах и площадях. Теперь я смотрел на них другими глазами...

Потом, хорошо отдохнув - путешествия во времени, как вы знаете, очень утомительны, - я отправился в центральный архив. Теперь я читал протокол заседания зипунской комиссии совсем другими глазами. Снова передо мной на столе лежал старинный пергамент, торопливо исписанный гусиным пером.

Златокудрая зипунка, ведшая протокол, оказалась отчаянно смелой: она занесла в протокол, помимо всего, что происходило перед ее глазами, еще и то, что думает о председателе и членах почтенной комиссии. Увы, под страхом сурового наказания она не имела права голоса и свои мысли могла доверить только пергаменту, который председатель подписывал обычно не читая.