Любовь Безбах - Запах безмолвной симфонии

— Большая часть текстов великолепно поддается переводу, — докладывал Рей Дарк на совещании. — Остальная часть представляет собой полную абракадабру, хотя написана теми же знаками. Мы долго ломали голову, что могут означать эти тексты. Гипотеза о том, что тексты составлены на другом языке, провалилась. Также не подтвердилась гипотеза о цифрах, формулах.

— Может быть, это музыка? — предположила археолог Надежда Светланская. До этой идеи она додумалась уже давно, но обнародовала только сейчас.

— Вы попали в самую точку! — воскликнул Валерий. — Мы с Дарком выдвинули эту гипотезу, потому и привлекли к расшифровке текстов Элиаса.

— Вы же знаете, что я не только врач, но и музыкант, — скромно улыбнулся смуглокожий Элиас Гарсиа. — Непереводимые тексты действительно оказались музыкой. Переводимые тексты, представьте, тоже. Лады общались друг с другом с помощью музыки!

Пожилой биолог недоверчиво фыркнул.

— И насколько прекрасна музыка ладов? — спросил он не без сарказма.

— Божественна! — едко усмехнулся программист.

— Кто бы мог подумать, что такой замечательный народ окажется полным профаном в музыке, — в сердцах сказал Элиас. — Жуткая какофония! Могу, правда, добавить, что количество знаков предполагает несметное множество музыкальных инструментов, в какой бы тональности ни звучала эта, с позволения сказать, музыка.

Кают-компания восторженно загудела.

— Не судите так строго, — мягко сказал Дмитрий Элиасу. — О вкусах ведь не спорят.

Аркадий Степанович не разделял общего восторга. Да и Надежда Светланская в нетерпении вскочила на ноги и взмахивала руками, пытаясь урезонить шумное собрание.

— Жаль, что все это время вы занимались не своим делом, Элиас, — сказал пожилой биолог. — Иначе бы вы знали, что в вашей гипотезе есть как минимум два слабых места.

Аркадий Степанович жестом попросил Надежду сесть на место. Показал ей глазами: знаю. Четверка исследователей насторожилась и приготовилась к отпору, остальные присутствующие недовольно зашептались между собой. Шебунина не смутил звуковой фон в кают-компании. Он принялся безжалостно громить коллег.

— Во-первых, я не обнаружил у ладов ничего похожего на речевой аппарат. Им не только петь, им даже говорить было нечем.

— Воспроизвести звук можно чем угодно, — тут же парировал Рей Дарк.

— Щелканье пальцами и хлопанье в ладоши мелодичными не назовешь.

— Но музыкальные инструменты, такое обилие… — начал было растерявшийся врач.

— Абсурд, — отрезал Шебунин. — Ладам пришлось бы сначала изобрести пресловутые инструменты, а потом начинать вербальное общение. Сами понимаете, насколько это сомнительно.

— Могло быть и по-другому, — сказал Мельников. — Изначально лады общались, к примеру, с помощью пальцев, которых у них достаточно, затем стали изобретать музыкальные инструменты и попутно совершенствовать языковой словарь. А письменность появилась позже… — и тут антрополог осекся. — А ведь вы правы, Аркадий Степанович.

Эстетически прекрасная гипотеза в глазах антрополога безнадежно рассыпалась. Элиас метнул в Дмитрия сердитый взгляд, и молодой коллега почувствовал себя предателем.

— С помощью инструментов общаться неудобно, вы не находите? Хотя дело даже не в этом, — невозмутимо сказал Шебунин и посмотрел на Надежду Светланскую.

— Мы до сих пор не нашли ни одного музыкального инструмента, — сообщила руководитель группы антропологов. — Даже тривиального барабана, и того нет. А вы говорите о несметном множестве.

И тогда Шебунин положил на гипотезу последний могильный камень:

— И, во-вторых! Лады никогда не смогли бы изобрести музыкальный инструмент. У них отсутствуют органы слуха.

Воцарилось молчание. Лингвисты перебирали листы с ладийской вязью, молчали в замешательстве.

— Возможно, они воспринимали звуки кожей, — выдвинул Валерий последний аргумент, остро переживая неудачу.

— Такая кожа, как у ладов, неспособна "слышать". Лады глухи от рождения, — поставил точку биолог.

— Ну, здравствуй, старец. Ты мудрый человек, вот и посоветуй, как нам быть дальше.

Ладийский мудрец ничего не ответил Дмитрию с высоты портрета. Антрополог тоже молчал, смотрел на звездное небо, стократно повторенное в фасетках старца. Запах пыли по-прежнему смешивался с травянистым духом. Дмитрий вдыхал ладийский коктейль, а мысли его между тем были далеки от романтики. Он не видел в округе ни травинки, которая пахла бы так, как пахло здесь. Откуда запах? Исследователь приблизился к портрету и принюхался. Запах шел от картины — и запах травы, и запах пыли, и эта смесь странным образом живо дополняла портрет. Потрясенный, антрополог быстро прошел в большой круглый зал с нарисованными слушателями, которые ничего не могли услышать. Здесь запах был очень силен, но уже другой, не тот, который шел от портрета. Пахла сама панорама.

Дмитрий бродил по зданиям пустого города и, как собака, обнюхивал рисунки и картины. Пахли только картины, каждая по-своему, и каждый раз запах мистическим образом дополнял созданные художниками творения. Как правило, исследователей особенно поражали картины, отражавшие последние дни цивилизации ладов. Наполненные мертвенным синим светом, они испускали такой мощный импульс страха и отчаяния, что земляне не выдерживали, отступали. Теперь Мельников был уверен, что источником импульса является именно запах, идущий от картин. Антрополог подолгу простаивал возле каждой выбранной наугад картины, каждый раз остро переживая какое-либо чувство: влюбленность, жалость, презрение, жажду действовать, желание убить, а чаще целую гамму чувств, которые Дмитрий не всегда мог определить.

Дмитрий набрел на археологов, которые бросили работу и сгрудились в кучу. Он подошел ближе и увидел в руках у Надежды полупрозрачный сосуд, формой напоминающий человеческое сердце, наполненный чистыми цветами желтого, оранжевого и теплого зеленого оттенков. Надежда передала находку в руки антрополога.

— Похоже на ароматизатор, — сказала она. — Меняет запахи. А мы сначала не обратили на него особого внимания.

Запахи, всюду запахи! Сосуд не раскрывался, зато имел множество мелких отверстий. Пока Дмитрий вертел в руках сосуд, аромат поменялся.

Город окружали довольно высокие стены, укрепленные разнокалиберными пушками. Жители защищались от свирепых хищников, вымерших вместе с ними. И не только от хищников. Вегетарианство ладов не исключало междоусобиц. Территориальные претензии всегда являлись хорошим катализатором крупных и мелких стычек разных племен. Лада вовсе не являлась раем, как, впрочем, и любая другая планета в космическом пространстве… Найденные латы и оружие, кости со следами от пуль и посеченные лезвиями, картины-баталии подтверждали это.