Норман Спинрад - Последний триумф Золотой Орды

Пока Джерри посасывал чай сквозь кусочек сахара между зубами, Крапоткин закурил «Акапулько Голд» и продолжал разговор не по существу:

— В Пекине изрыгают антисоветскую брань, и в то же время заключают сделки с худшим гангстерским элементом упадочного капиталистического общества через черный ход в Синьцзяне, который, кстати, по праву является советской территорией.

— Я бы не назвал мафию худшим гангстерским элементом упадочного капиталистического общества, — мягко заметил Джерри.

Крапоткин издал металлический звук, который Джерри в порядке рабочей гипотезы определил как смех.

— А, очень хорошо Корнелиус. Действительно, можно доказать, что распространение героина, вносящее вклад в дальнейшее разложение уже упадочного Запада, является делом, способствующим в конечном счете прогрессу рабочего класса.

— Но это не относится к обеспечению реакционного авантюристического режима в Пекине твердой американской валютой, — возразил Джерри.

— Совершенно верно, товарищ! Вот почему наше руководство решило сотрудничать с американским Бюро по борьбе с наркотиками. Как только маоистская клика будет разоблачена в деле продажи героина мафии, у нас не возникнет трудностей с их полной дискредитацией среди прогрессивных элементов во всем мире.

— И, разумеется, мафия тоже будет дискредитирована.

— ?

— Мафия в принципе считается такой же патриотической организацией, как Ку-Клукс-Клан или Орден Американского Лося.

Крапоткин погасил окурок.

— Довольно шуток, товарищ, — сказал он. Вы готовы к заброске?

Джерри коснулся скрипичного футляра.

— Мое прикрытие? — спросил он.

— Вы будете нанятым мафией стрелком с контрактом на прямого наследника Мао Цзэдуна, — сказал Крапоткин. — Наши агенты в Палермо как раз раскрыли такой заговор.

— Настоящим стрелком?

Крапоткин улыбнулся.

— Его убрали, уверяю вас.

С определенной точки зрения, подумал Джерри, Крапоткин прав.

Ровно через девяносто секунд после того, как С-5А остановился, направив хвост к соединительной точке железнодорожно-авиационной буквы Т, как будто собравшись пукнуть вдоль полотна, большие створки в носовой части распахнулись, как лепестки алюминиевого цветка, опустился пандус, и на свет появился черный «кадиллак», таща за собой дом-трейлер грандиозных пропорций и готического дизайна в стиле «Майами-Бич». С-5А, как беременная свиноматка, продолжал извергать «кадиллаки» каждый из которых влачил трейлер все больших размеров и все более в стиле рококо, чем предыдущий.

Чуть меньше трех сотен стариков скакали не спотыкающихся пони через пустоши Синьцзяна. У дюжины или более того монгольских воинов в старых мозгах, возбужденных последней резней, лопнули кровеносные сосуды. Кровь текла медленно. Там, где степи когда-то наполнялись эхом от грохота копыт Золотой Орды, и целый мир дрожал в страхе перед натиском варваров, от горизонта до горизонта заполнявших поле зрения, там теперь не было никого, кроме горстки испускающих дух дряхлых дикарей.

Дух еще пылал, но плоть практически умирала. Выжившие завидовали тем немногим своим счастливым товарищам, которые умерли смертью воина, грабя последнее селение из бесконечной цепи, восходящей к славным дням, когда селения носили такие имена, как Пекин, Самарканд и Дамаск. Но что-то — называйте это гордостью или мужской доблестью — поддерживало жалкий остаток Орды в их скачке все дальше на восток к восходу солнца. Может быть, это была надежда, что где-то в бескрайней степи их все еще ждет достаточно большое (но не слишком большое) селение, чтобы доставить им славу смерти в одной последней битве, триумфальной последней резне. Как клочки боевых знамен, в их одурманенных старых мозгах бились простые императивы, формирующие их жизни, надежды и судьбы: Селение. Жги. Грабь. Насилуй. Убивай.

Джерри Корнелиус, все еще прижимая к себе скрипичный футляр, в одиночеств стоял на серой пустоши и с каким-то дурным предчувствием наблюдал, как русский вертолет исчезает в синевато-сером небе. Этим русским просто нельзя доверять, подумал он. Где же машина?

К востоку лежал большой валун. За ним, не без некоторого чувства облегчения, Джерри нашел последнюю модель «кадиллака» типа «седан», начищенную и блестящую. Пока все шло хорошо.

В машине Джерри нашел свою новую персону. Сбросив одежду, он облачился в эту персону: черный костюм в тонкую полоску с прикрепленными брюками и узкими лацканами, белая рубашка с пуговицами до самого низа, белый галстук, бриллиантовая булавка, остроносые черные итальянские мокасины, аргиловые носки, коробка «Де Нобили» и банки с черным обувным кремом и вазелином, с помощью которых он сделал себе прическу, как у Рудольфа Валентино, сверху которой поместил мягкую шляпу с рантом из леопардовой шкуры. Экипированный таким образом, с круглой зубочисткой во рту под развязным углом, он захлопнул дверцу, включил кондиционер и отправился в путь по пустоши.

Только когда он обнаружил, что радио не ловит ничего, кроме Москвы, а фонотека не содержит ничего, кроме Чайковского, стала ясна вся степень вероломства Крапоткина.

Когда поезд достаточно приблизился к соединительной точке железной дороги с взлетной полосой, солдаты Народной Армии только с помощью усердного применения думы Председателя Мао Оказались способны сдержать крики ужаса, удивления и негодования.

Потому что там, во глубине Синьцзяна, было вполне приличное по обстоятельствам факсимиле Лас-Вегаса. Трейлеры полукругом окаймляли большой плавательный бассейн округлой формы. Пастельными тонами, витринами, многочисленными постройками флигелей и бетонных дорожек трейлеры напоминали нижние этажи Лас-Вегасских отелей с казино. Иллюзию дополняли сложные лабиринты из купальных кабин, шезлонгов, кегельбанов, павильонов, оранжерей и гандбольных площадок, заполнявших промежутки между трейлерами. За полукруглым фасадом Лас-Вегаса высился хвост С-5А, напоминавший почему-то о Говарде Хьюзе и обо всем, что связано с этим теневым деятелем. Между призрачных казино-отелей было припарковано бессчетное количество черных «кадиллаков».

Возле бассейна официанты в красных смокингах подавали подогретое пиво «Коллинз» толстякам в солнцезащитных очках, которые расселись в шезлонгах, греясь в сложной системе ламп солнечного света. У края бассейна старлетки в бикини щеголяли симпатичными попками.

Чиновники в служебном вагоне немедленно вызвали резервный поезд, остановленный за пятьдесят миль отсюда в предвосхищении именно такого случая.

Приближаясь с юга к месту назначения, Джерри Корнелиус увидел скопление пагод, лачуг и казарм, вокруг которых были воздвигнуты огромные плакаты с необъятными портретами Мао, Ленина, Сталина, Энвера Ходжи и других популярных личностей Китайской Народной Республики. Все было изукрашено каллиграфией, как свадебный пирог. Периодически взрывались гирлянды шутих. По петляющим улочкам преследовали друг друга бандиты. Солдаты Народной Армии занимались гимнастикой ушу. Воздух был наполнен, как бритвенными лезвиями, острыми слогами китайских диалектов. Звучал гонг. На улицах танцевали бумажные драконы. Вечные сумерки висели над этой сценой, которая при ближайшем рассмотрении оказалась построена из бальсового дерева, рисовой бумаги и папье-маше.