Дмитрий Дудко - Оружие Солнца

— Вы не сумеете изготовить такое оружие сами, но служить оно сможет долго. Это оружие разрушает силы сцепления в веществе. Чтобы зарядить его, сними эту крышку и подержи оружие на солнце. Целиться через эту трубку. А эта ручка регулирует силу удара.

— Оружие Солнца! Клянусь Митрой, я подниму его только в защиту правого дела!

— Согласен, я нарушил инструкцию. Но букву, а не дух ее! «Высшая цель Контакта — способствовать торжеству разума, прогресса и гуманности», не так ли? А чем поможет обитателям планеты коробка записей, которая будет сотни лет пылиться в нашем архиве?

— Контакт без предварительного наблюдения недопустим. Тем более вмешательство … Придет время, и сюда будет послана контактная экспедиция. Ей и пригодятся наши записи.

— Конечно. Через пару столетий. И увидит развалины городов, сожженные библиотеки, разрушенные обсерватории. И среди всего этого — тупых варваров, которым не будет дела до космического разума.

— Да вы понимаете, кому доверили мощное оружие? Рабовладельцам!

— Я не такой уж невежда в истории. Рабовладельческий строй прогрессивнее варварства. К тому же рабство преходяще, а достижения человеческого духа бессмертны.

— А вы подумали о том, какую бойню устроят с помощью вашего «подарка» Олимпий и ему подобные?

— Зачем же судить о цивилизации по худшим ее представителям? Да и что я им передал? Один-единственный дезинтегратор, который они даже не смогут воспроизвести. Он лишь послужит защите культурных ценностей от варварства.

— Довольно! До конца экспедиции отстраняю вас от исследования обитаемых планет. Наалу! Вы участвовали в контактных экспедициях — берите планетолет и любой ценой изымите или обезвредьте дезинтегратор.

Публий Флавий Сервилий лет десять назад оставил службу и обосновался в своем поместье. Не чуждаясь радостей жизни, он избегал, однако, излишеств, свойственных его эпохе. Это позволяло ему не переобременять колонов платежами. Он же часто защищал их от чиновников и сборщиков налогов, и многие крестьяне рады были отдать Сервилию землю в обмен на его покровительство. Два десятка ветеранов его бывшего легиона служили теперь надсмотрщиками и сборщиками платежей. Две сотни рабов, трудившихся на виноградниках и господском дворе, удерживались в повиновении железной рукой главного надсмотрщика — бывшего центуриона Олимпия. Сервилий не был жесток, но послаблений не допускал: на верность рабов надеется лишь глупец.

Сейчас, возвращаясь с охоты в приподнятом настроении, сенатор прикидывал, чем бы еще пополнить свою библиотеку. Теперь Оружие Солнца защитит этот островок знания от всех апостолов варварства!

Его размышления прервал стук копыт. Обернувшись, Сервилий не удержался от смеха: всадник в черной рясе настегивал мула, словно боевого коня. И всадник этот был степенный и смиренный аббат Секарий. В молодости они с Сервилием вместе изучали риторику и философию, да и теперь часто спорили за чашей вина о тайнах небес.

— Что случилось, Секарий? Вакх и Венера учинили набег на твой монастырь и увели всех монахов?

— Оставь свои нечестивые шуточки, Публий! Багауды идут к твоему имению!

— Какие багауды? Аэций разбил этих мятежников за Луарой …

— Толпа человек в четыреста перешла Луару и теперь уходит на юг, к готам. С ними шайка бургундов.

— Это уже серьезно! Олимпий, пошли гонцов по селам, пусть боеспособные колоны собираются с оружием к вилле. Рабов запереть в подвале.

— А как же Оружие, господин?

— Пока что ни слова о нем. Пусть оно ударит внезапно — тогда страх перед Оружием удесятерит его силу.

Мощеной дорогой на юг двигался отряд багаудов. Впереди ехала конная дружина бургундов. Именно эти молодцы, выросшие в битвах и отлично вооруженные, составляли костяк отряда, который без них давно бы разбежался. Дальше шел пеший отряд беглых рабов с каменоломен. Эти были хуже вооружены, но превосходили всех стойкостью, выработанной привычкой к совместному труду. За ними нестройной толпой брели кое-как вооруженные галльские мужики. Больше всего сковывал отряд шедший за ними обоз: десятки телег с женами, детьми и остатками домашнего скарба и добычи. Но оставить семьи багаудам негде — в их селах бесчинствуют каратели-гунны. Замыкали колонну конные багауды — прежние пастухи.

Во главе отряда под знаменем с волчьей головой ехали четыре всадника. Впереди предводитель отряда — Зигфрид Вельсунг. Коса, сплетенная с усом, обличала в нем знатного франка. В свои двадцать с небольшим лет он уже прославился среди всех прирейнских племен. Его называли конунгом — королем, хотя он владел лишь несколькими покоями в королевском дворце в Вормсе да сундуком золота, добытого в неведомой южной стране. Говорили, будто Зигфрид отнял это золото у дракона. Во всяком случае, никто не мог сказать, из черепа какого зверя сделан прочный шлем Зигфрида, украшенный рогами зубра. Неприхотливый, равнодушный к богатству и власти, конунг ценил лишь славу и честь и был любим дружиной за мужество и щедрость, а повстанцами — за справедливость и благородство.

Бывшими рабами командовал русоволосый, богатырски сложенный ант Ярослав. Три года назад большая часть его рода погибла, обороняя село от гуннов. Уцелело тридцать человек, которых кочевники продали работорговцу из Галлии. Из этих тридцати выжил в римской неволе один Ярослав. Теперь он нещадно мстил римлянам и гуннам за свой погибший род.

Третий всадник был в отряде жрецом, колдуном и лекарем. Все его звали кельтским именем Бриан. Поговаривали, будто он посвящен в древнее учение друидов. Трудно, однако, было понять, какую религию исповедует жрец. Галльские крестьяне верили в Таранниса, Тевтатеса, Езуса — и Бриан приносил им жертвы. Германцы почитали Водана и Донара — и Бриан умел заклинать их именем. Многие повстанцы верили в Христа — и Бриан служил обедню, венчал и хоронил. Его темная одежда напоминала монашескую, но на поясе висел кинжал, а на груди — золотой знак Солнца. Происхождения Бриана не знал никто; замечали лишь, что он свободно говорит с антом на его языке.

Четвертым был Меробауд — грузный, неторопливый крестьянин лет пятидесяти. Его спокойствие и рассудительность поддерживали в остальных крестьянах веру в успех трудного и опасного похода. Бесстрашный Зигфрид и внушавший суеверное почтение Бриан — все же чужаки. А Меробауд — свой, односельчанин, и не славы он ищет, а вольной земли, как и все багауды.

Всех четырех одолевали невеселые думы. Позади, всего в одном переходе, два самых страшных палача Империи — патриций Аэций и гуннский каган Аттила. Патрицию нет дела до сожженных сел, вытоптанных полей, угнанных в рабство крестьян. Эти «земнородные» скоты потеряли уважение к Империи и ее мудрым законам — так пусть же страх, дикий, животный страх держит их в покорности! И патриций с каганом пьют кумыс, любуясь своими лучниками, метко расстреливающими пленных мятежников … А на юге, за Ниорой, действует отряд, посланный королем вестготов Теодорихом, сыном великого Алариха. Соединиться с ним — и уйти за Гаронну, куда не смеют сунуться ни гунны, ни римские чиновники! Нужно лишь перейти Ниору … А над мостом через нее господствует замок Сервилия.