Джек Уильямсон - Подводная экспедиция

Дядя задумчиво посмотрел на море. Потом словно очнулся, и на его губах заиграла улыбка.

— Но ведь твой отец никогда не отлынивал от работы, и, я думаю, его сын поступит так же, правда, мальчик? Так что тебе придется вернуться в школу и готовиться к тому, чтобы стать настоящим мужчиной. У тебя впереди еще шесть школьных лет. Но запомни, Джим, даже через шесть лет твоя учеба еще не будет окончена. Вовсе нет. Но тогда, — в голосе дяди снова послышалось клокотание, — тогда у тебя будут немного другие занятия.

— В каком смысле другие? — торопливо переспросил я, все еще не понимая, что имеет в виду незнакомец, называющий себя моим дядей, но какое-то счастливое предчувствие уже охватило меня.

— Совершенно другие! — Он сказал это с такой обнадеживающей улыбкой, что я тут же забыл про свое разочарование. — Понимаешь ли, Джим, есть люди, которые хорошо помнят твоего отца, да и у меня еще есть друзья на этом свете. Если ты решишь, что море — твоя судьба, значит, ты обязательно встретишься с ним.

Тут он опустил руку к себе в карман и, словно король, собирающийся одарить изумрудом любимого вельможу, вытащил оттуда ярко-голубой конверт с изображением сверкающего серебристого герба.

— Открой его, Джим. Он адресован тебе.

Лист бумаги, который я достал из конверта, мелко задрожал в моих пальцах. На серебристой эмблеме красовалась надпись: «Академия подводного флота Соединенных Штатов Америки». Ниже четкими красными буквами было отпечатано короткое послание на мое имя.

«Уважаемый сэр!

Имеем честь сообщить, что касательно Вас нами получено прошение от Стюарта Идена, начальника военного училища подводного флота США (ныне в отставке) и Вашего официального опекуна. Оно было рассмотрено Приемной комиссией академии.

Прошение удовлетворено.

В первый день сентября после Вашего шестнадцатилетия Вам предлагается обратиться к дежурному офицеру Приемной комиссии академии для последующего направления на подготовительный курс.

Искренне Ваш

Роджер Шиа Лэррэби,

вице-адмирал подводного флота США».

Я не мог оторвать глаз от этого чудесного, сказочного письма. Через секунду у меня над ухом раздался голос моего драгоценного дяди:

— Ну что, Джим? Разве ты не этого хотел?

— Я хотел этого больше всего на свете, дядя Стюарт! — пылко ответил я, а потом, несмотря на десятилетний возраст и желание казаться взрослым, заплакал.

Как и обещал мне мой замечательный дядя, шесть школьных лет однажды миновали.

Не быстро и не легко, но благодаря письму, запертому у меня в шкатулке, они все-таки однажды закончились. Готовясь к поступлению в академию, я зубрил математику, английский и еще добрую дюжину дисциплин: иностранные языки, историю, биологию, литературу. Шесть лет оказались не таким уж большим сроком, отпущенным на овладение всеми этими науками.

В конце концов я постиг науки и еще многое-многое другое.

Ко всему прочему я узнал и то, каким на самом деле был мой спокойный, мягкоголосый дядя Стюарт.

2

КУРСАНТ ИДЕН ПРИСТУПАЕТ К ЗАНЯТИЯМ

Висевшее над Бермудами солнце было ослепительно ярким. Машина, доставившая меня из аэропорта, остановилась возле красновато-коралловых ворот. Курсант Академии подводного флота в красной морской форме четким движением поднес руку к козырьку.

Я остановился напротив него с сумкой в руках и, растерявшись, изобразил что-то вроде ответного приветствия. Водитель такси захохотал, а курсант, улыбнувшись, обратился ко мне:

— Прежде всего представьтесь.

— Докладывает Джеймс Иден, — подтянувшись, выпалил я. — Вот мои бумаги.

Я вручил дежурному курсанту командировочное удостоверение, которое получил по почте неделю тому назад. Дежурный пробежал по нему взглядом.

— Все в порядке, курсант Иден, — сухо ответил он. Потом его лицо утратило выражение туповатой непроницаемости. Он улыбнулся. — Что же, желаю удачи!

Дежурный замолчал и вернулся на свой пост.

Так произошло мое первое знакомство с Академией подводного флота.

Как только я вошел в ее ворота, Джимми Иден исчез, а его место занял новоиспеченный курсант: «Д. Иден, подводный флот США». Первые часы в академии пролетели молниеносно. Они ушли на прохождение медицинского осмотра, заполнение анкеты, собеседование, инструктаж, получение форменной одежды, поиски казармы. В похожем на амбар вещевом складе надо мной долго сновали паучьи пальцы обмерочного устройства. Они трепетали и пощелкивали. Наконец в окошке специального люка обозначились контуры моей первой формы.

Это была скучная серо-зеленая повседневная форма подводников. Теперь, после того как все мои основные размеры были зафиксированы, я мог самостоятельно дорисовать ее силуэт. С помощью трехмерного пантографа я изобразил свою форменную куртку. Веретена с искусственным волокном стали сновать туда и обратно, воплощая эскиз в готовое изделие. Стоявший за моей спиной каптенармус ни на минуту не оставлял меня в покое:

— Пошевеливайтесь, мистер! Форма уже должна быть на вас. Прилив не будет ждать!

Но он напрасно кипятился. Как только открылся люк и из него, еще покрытая капельками специальной пропитки, показалась форма, я тотчас же бросился надевать ее. Когда стеклянная дверца люка закрылась и я увидел в ней свое отражение, я не смог сдержать довольной улыбки: я стал подводником!

Но долго любоваться на свое отражение в дверце не пришлось — меня уже поджидал каптенармус с другого склада.

Из складского ангара я выбрался нагруженный почти сорока килограммами амуниции. Как только я открыл дверь, на меня дохнуло жаром, словно из раскаленной топки, — двор был раскален беспощадным карибским солнцем. Так что, выйдя из огромного прохладного ангара, я как бы получил резкий удар в лицо.

До общежития, в котором я теперь должен был жить, было примерно сто метров. Я пересек прямоугольный двор. Меня покачивало от усталости.

Возможно, именно пот, заливавший глаза, помешал мне увидеть красную куртку курсанта-старшекурсника, который резко повернулся направо и стал подниматься по ступенькам прямо передо мной.

Случилось так, что я налетел на него.

Мои вещи посыпались на ступеньки. Я застонал, но все же сумел сдержать себя и извиниться — может быть, немного не тем тоном, которым нужно. После этого нагнулся, чтобы поднять свою каскетку.

— А ну-ка, смирно!

От этих слов мое затуманенное сознание мигом прояснилось, и я резко выпрямился.

— Извините, сэр, — громко повторил я. Стоявший двумя ступеньками выше курсант изобразил на лице гримасу отвращения. Он был одного со мной роста, но покрепче. Его глаза из-под козырька красной матерчатой каскетки смотрели холодно и, как мне показалось, угрожающе.