Виктор Иванов - Вернуть глаза

Он махнул рукой вправо и зашагал не оглядываясь.

Охотники удивленно посмотрели вслед. Семен подумал и нерешительно двинулся влево.

– Жди здесь, – приказал шоферу Смирнов и повернулся к председателю сельсовета: – Тоже разбредемся?

Тот виновато улыбнулся:

– Я лучше с вами…

Петр Иванович шел и вполголоса бурчал по поводу сверхосторожных горе-охотников. Вдруг словно на столб налетел: впереди, метрах в десяти, в куче мусора рылась, громко чавкая, довольно крупная собака желто-коричневой масти. Петр Иванович медленно взвел курок, осторожно поднял ствол. Что-то учуяв, собака перестала чавкать, подняла большую лобастую голову. Взгляды человека и зверя встретились. Поразили, ударили волной холода глаза: темно-серые, стоячие, неживые. В них не было ни страха, ни злобы, только равнодушие. Несколько секунд молча смотрели друг на друга. Мощный, широкогрудый пес оскалился. Под короткой, жесткой шерстью зашевелились тугие бугры мускулов. В открытой пасти острые зубы, странный синеватый язык.

Человек услышал глухой низкий рык. Но выражение глаз не изменилось. Собака зарычала громче, повернулась всем телом. Сейчас прыгнет, понял Петр Иванович. Вскинул ружье, выстрелил. Картечь ударила собаку в лоб в момент прыжка. Упругое туловище кувыркнулось в воздухе, тяжело шлепнулось на землю. Охотник быстро перезарядил ружье. Подошел к подстреленному псу.

Ничего сверхобычного. Продукт смеси разных пород – типичная крупная дворняга. Только хорошо откормленная, мускулистая. Глаза открыты, но холодный, стальной блеск потух. Теперь это были просто мутно-серые кругляшки с черными, маленькими зрачками. На широком лбу заметны вмятины и неглубокие дыры. Следы удара картечи? Но это противоречит всякой логике! С такого расстояния она должна насквозь проломить черепную коробку и снести порядочный кусок! Пораженный Петр Иванович отказывался верить своим глазам.

И тут… Он выпрямился, сделал шаг назад, торопливо вскинул ружье. У него на глазах собака… оживала! Она зашевелилась, глаза снова загорелись холодным, ровным светом. Легла на грудь, подняла голову, зарычала. Петр Иванович лихорадочно целился в широкий лоб. Нет, не пробить. И грудь не взять. Куда же?! Не бывает неуязвимых животных! Где слабинка? Уходили драгоценные секунды. Холодный пот выступил на лбу охотника. В прорезь попало темное пятно. Глаза! Пален плавно надавил на спусковой крючок. Выстрел! Отдача. Тут же прыгнул в сторону. И вовремя. Что-то темное, пестрое мелькнуло мимо, грохнулось в мусор и замерло.

Собака лежала неподвижно, вытянув вперед лапы, оскалив внушительную пасть. Петр Иванович, не отрывая глаз от пса, лихорадочно, на ощупь, перезаряжал ружье. Лишь зарядив, перевел дух, начал различать прочие, посторонние звуки. Где-то рядом грохнул выстрел. Тоже картечь. Вздрогнул, услышав собачий рык, повизгивание, чей-то крик.

Бросился в ту сторону. Обежал кучу мусора, резко остановился: прямо на него бежало сразу три псины. Ноги сами развернули охотника и, словно крылья, понесли в сторону ‹уазика›. Слыша за спиной нарастающий лай, обливался потом и бежал еще быстрее.

За спиной лай оборвался. Петр Иванович повернул голову: собаки рвали на куски убитого им пса. Понял, что успеет добежать и… больно ударился носом о землю, споткнувшись о какой-то пластмассовый обломок. Из глаз, словно после удара палкой, брызнули искры. Сгоряча вскочил и побежал дальше. А позади продолжалась кровавая трапеза.

Все пятеро сидели в закрытом ‹уазике›. Вокруг бегало десятка полтора псов. Они рычали, лаяли, скалили зубы, повизгивали, припадая на передние лапы, делали угрожающие наскоки, но вплотную к машине не подходили. За холмами мусора явственно слышалось завывание и тявканье. Сюда спешили другие собаки. С каждой минутой их становилось больше.

К изумлению и ужасу охотников, ожидаемая беззаботная стрельба по ‹движущимся мишеням› внезапно превратилась в нечто противоположное, лишенное всякой логики: дичь начала травлю охотников.

– Надо уезжать, – сказал Федорчук.

– Сматываться надо, пока не поздно, – поддакнул Семен, поглаживая укушенную руку.

Петр Иванович промолчал: он еще не успел опомниться от происшедшего. Шофер привычно смотрел на начальника: как он? А Смирнов думал о… престиже охотобщества, которое он представлял. Отступить перед собаками?!

– Ни в коем случае! – Смирнов строго оглядел сидевших в машине. – Вы кто – охотники или кисейные барышни?

– Что вы предлагаете? – спросил председатель сельсовета.

– Открыть форточки в дверцах и начать прицельную стрельбу по собакам. В первую очередь по глазам.

– И в раскрытую пасть, – добавил Петр Иванович: он тоже склонялся к мысли, что раньше времени бежать не стоит.

– А может, лучше не злить их? – Семен с опаской поглядывал на бегавших вокруг автомобиля собак.

– Эх, Семен, Семен… – Павел Николаевич укоризненно покачал головой. – От одного укуса голову потерял.

– Ничего я не терял, – угрюмо буркнул Наливайко. – Только это не простые одичавшие дворняжки. Их пули не берут!

– Берут! Вон Петро подстрелил одну, – продолжал убеждать Смирнов. Сердито нахмурил брови. – Короче: ружья в форточки, мужики!

Он первым просунул ствол наружу. Петр Иванович сделал то же самое. Семен немного помедлил, но команду выполнил. Приготовил оружие и шофер. Только Федорчук сидел неподвижно.

– А вы? – посмотрел на него Смирнов.

– Мне некуда – форточек только четыре, – пояснил тот и с сомнением произнес: – Может, лучше вызвать ученых? Уж больно все странно и непонятно!

– Чепуха! – отрезал Смирнов. – Ладно, будете прикрывать тент, если запрыгнут. А с учеными мы потом как-нибудь разберемся. – Взвел курок, прицелился, выбрав крупного пса.

– Огонь!

Выстрелы гремели беспрерывно. Сизый дым заполнил кабину ‹уазика›. Охотники чихали, кашляли, ругались. Торопливо перезаряжали ружья, целились и снова стреляли. Азарт захватил людей.

Собаки подпрыгивали, падали, визжали, крутились по земле, хватая зубами пораненные места. Несколько штук лежали не шевелясь. Вдруг, словно по команде, собаки дружно, со всех сторон, кинулись на автомобиль. Мощные клыки впились в колеса. Треск, шипенье. С покрышками и камерами было покончено в одну минуту. Машина сразу осела, накренилась. Три пса вскочили на капот, зацарапали когтями по лобовым стеклам. Другие рвали клыками брезентовый тент.

Стрелять стало невозможно. Охотники побросали ружья, достали ножи и начали полосовать собачьи морды, просовывавшиеся сквозь разрывы тента. Несколько псов забрались на крышу. Брезент угрожающе провис, захрустел под их тяжестью. Охотники подняли стволы ружей, ударили картечью в упор, по животам. Две собаки плюхнулись на землю. Остальные спрыгнули. Тут же новые смельчаки заскочили на тент, начали рвать его зубами.