Говард Фаст - Чудовищный муравей
Либермэн пригласил меня к столу. Фицджеральд и Хоппер присоединились ко мне. Либермэн достал из ящика стола набор анатомических инструментов и, воспользовавшись одним из них, перевернул насекомое и показал на нижнюю часть туловища, похожую на грудную клетку.
— Видите, какое тут приспособление, мистер Морган.
— Да.
При помощи двух скальпелей Либермэн нашел бороздку и отделил заднюю часть туловища. Она оказалась полой, как жерло бомбометателя, и была похожа на контейнер, который носило на себе насекомое. В нем находились четыре своеобразных и удивительно гармоничных капсули, напоминающие орудия, каждая около полутора дюймов длиной.
Сейчас я видел муравья во всех деталях и понимал, что раньше толком не рассмотрел его. Мы никогда как следует не видим того, что страшит нас или вызывает чувство брезгливости. Сквозь омерзение ничего не увидишь. Но теперь, когда страх и ненависть отступили, я внимательно вглядывался в это существо и понимал, что передо мной был не муравей, хотя и очень походил на него.
— Я не знал! Что можно ожидать от человека при виде насекомого таких размеров?
Либермэн кивнул головой.
— Скажите мне ради бога, как оно называется!
— Мы не знаем, — сказал Хоппер. — Мы представления не имеем, что это такое.
Либермэн показал нам разбитый череп, из которого вытекала белая жидкость.
— Что-то подобное мозгу, — сказал он, — и в большом количестве.
— Это было, наверное, очень умное существо, — предположил Хоппер.
Либермэн рассуждал вслух:
— Совершенно ясно, что это насекомое с развивающейся структурой. Мы очень мало знаем об умственных способностях насекомых. Это не совсем то, что мы обычно понимаем под умом. Скорее совокупное явление — такое, как если бы приходилось задумываться над составляющими тела человека…
Хоппер и Фицджеральд с одобрением слушали Либермэна. Я задал вопрос:
— Что было бы, если бы это было возможно?
— Что?
— Проявление того вида совокупного ума, о котором вы говорите.
— О? Трудно сказать. Это было бы за гранью наших самых смелых предложений. Во всяком случае человек по сравнению с таким муравьем не представлял бы из себя ничего.
— Не верю, — отрезал я.
Мои собеседники невозмутимо ответили:
— Мы тоже не верим. Мы предполагаем.
— Но если это существо такое умное, почему оно не употребило ни одного из своих орудий против меня?
— А это было бы признаком ума? — мягко спросил Хоппер.
— Возможно, ни одна из этих капсул не является орудием, — заметил Либермэн.
— Вы не знаете этого точно? Разве у других таких существ не было таких же капсул?
— Были, — коротко ответил Фицджеральд.
— Откуда все-таки они взялись? Кем они были?
— Мы не знаем, — сказал Либермэн.
— Но вы можете это выяснить. У вас есть ученые, инженеры, и, слава Богу, мы живем в век фантастической техники. Разберите его на части!
— Мы это уже сделали.
— И что вы выяснили?
— Ничего.
— Вы хотите сказать, — спросил я, — что вы не в состоянии сделать никаких выводов относительно этих приспособлений — ни что это такое, ни как они работают, ни для какой цели существуют?
— Совершенно верно, — подтвердил Хоппер. — Ничего, мистер Морган.
— Но наверное они должны действовать как своего рода орудия.
— Почему? — спросил Либермэн. — Посмотрите на себя, мистер Морган. Вы культурный и умный человек и все-таки вы не можете представить себе такой склад ума, который исключал бы оружие как предмет первой необходимости. А ведь оружие — необычная вещь, мистер Морган. Это инструмент убийства. Мы никогда не задумываемся об этом, потому что оружие стало символом мира, в котором мы живем. Признаком цивилизации, мистер Морган? Или оружие и цивилизация в конечном счете несовместимы? Вы можете представить себе уровень мышления, при котором концепция убийства представляется невозможной или совсем не существует? Люди воспринимают окружающее субъективно. Почему тогда подобные существа, к примеру, не могут действовать, исходя из их уровня субъективности? Они идут на сближение с людьми — и в результате погибают. Почему? Скажите, мистер Морган, что может объяснить существование таких высокоорганизованных существ, как это? — Либермэн рукой показал на лежащее на столе насекомое. — Я самым серьезным образом спрашиваю вас. Какое вы можете дать этому объяснение?
— Несчастный случай, — пробормотал я.
— Восемь банок в моем шкафу? Восемь несчастных случаев?
— Я думаю, доктор Либермэн, — сказал Фицджеральд, — вы в конце концов найдете объяснение.
Я сел и закурил сигарету. Мои руки дрожали. Хоппер извиняющимся голосом сказал мне:
— Мы были довольно грубы с вами, мистер Морган. Но буквально за несколько дней еще восемь человек сделали то же, что и вы.
— Но скажите мне, откуда все-таки появляются эти существа?
— Почти не имеет значения, — честно сказал Хоппер. — Может быть, с другой планеты — с Луны или Марса, может, из недр земли. Неважно.
— Тогда почему вы не сообщите о них миру? Нужно положить этому конец, пока дело не зашло слишком далеко!
— Мы уже думали об этом, — признался Фицджеральд. — Но подумайте, что тогда начнется — истерия, паника, дикие предположения, что это результат атомной бомбы?
— Они могут совсем уйти, — сказал я.
— Могут, — подтвердил Либермэн. — Но если у них нет чувства смерти, у них, возможно, нет и чувства страха.
— Я склонен думать, что они все же уйдут, — вставил Фицджеральд. Должен же у них в конце концов быть инстинкт самосохранения, доктор!
— Надеюсь, — согласился Либермэн. — Надеюсь…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});