Ина Голдин - Никогда не разговаривай с незнакомыми планетами

Не светит больше маяк Балликасла, не найти кораблю дорогу к дому.

— «Джон Гринберг» Лингвистической Комиссии — Межпланетному Лингвистическому Центру, — начала она. — Тема — язык планеты Z-1. Исполнитель — лингвист второй категории доктор Шивон Ни Леоч. Язык Z-1 классифицирован как подходящий к речевому аппарату землянина и с воспринимаемой землянином грамматической структурой. При ближайшем изучении языка возникают вопросы…

Шивон замолчала. Что теперь им сказать? Отсутствие нормального речевого строя? То, что местные жители говорят, по сути, предлогами? То, что они, кажется, вообще боятся говорить? Ей это не нравилось.

Она могла бы поверить, что у них в принципе нет того, что на Земле называют глаголом и существительным. Если бы не тот источник. На листках язык был красивым. А запись показывала существ, говорящих на странной, отрывистой речи, без всякого строя, почти без номинативности.

Получался один вывод — который она официально и отошлет в Лингвистический Центр — устная речь необратимо ушла от письменной, и этот листок так и останется единственным свидетельством того, как умели они когда-то говорить…

— Ты не можешь знать наверняка, — сказал Лоран, — может, это и не их письменность. Может, завез кто-нибудь.

Может, и завезли. Только вряд ли кто-то, кроме землян, будет носиться по галактике, искать приюта, как негодные дети, за которыми мать, не выдержав, закрыла дверь.

Все знают, зачем на самом деле нужна лингвистическая комиссия.

Исследования. Установка контактов с другими цивилизациями. Важнейшая культурная миссия. Как же. Опять они мечутся в поисках города, где мостовые вымощены золотом. «Мы — ирландцы. Мы всегда уезжаем». Нет, неверно, поправила себя Шивон. Мы земляне. Мы всегда уезжаем. И всегда тоскуем по оставленному, но все наши книги, отчеты, учебники, вся записанная мудрость — один большой путевой дневник.

Но теперь-то все изменилось. Теперь они ищут Землю. Землю с незаселенными вересковыми пустошами, с неприрученным морем, со старинными домами. Смешно — когда-то, в начале, они думали, что другие планеты станут продолжением Земли. Закосмическими департаментами. Потом оказалось, что не так уж просто захватить планету. Что у Земли, со всем ее самомнением, не хватит мощи затеять даже захудалую звездную войну.

Тогда вспомнили о дипломатии. О переводчиках. Пусть летят, находят общий язык.

Уже забывалось все, что было до «Гринберга», память становилась белой и гладкой, как стены ее личного отсека. Не помнилось уже, сколько жизней она провела на корабле, в экипаже, собранном из недоучившихся школяров, неудавшихся ученых и жаждущих драки бойцов. Язык — это власть, говорили ей когда-то. Шивон была одной из первых волонтеров. Она села на корабль с четырнадцатью килограммами багажа….

А вышло из этого: программы для традукторов, глупые стажеры — и мало кто с ними разговаривает…

Перед высадкой на Зоэ начальник службы безопасности проводила инструктаж. У Шивон этот инструктаж был настолько же не первым, насколько не последним, и она только с любопытством смотрела на возбуждение, с которым Марша выкладывала обычные скучные правила. До этого она долго расспрашивала их с Лораном — неужели в самом деле можно будет наладить контакт без традуктора, просто выучив язык?

Неужели на этой планете можно будет жить?

Да, отвечала она Марше, накачанной тридцатилетней деве, которая и на земных-то наречиях изъяснялась с трудом. В ногах уже поселилась дрожь, как в детстве накануне поездки в Дублин. В голове застучала старинная песня:

«Вот так я, да сотня со мнойДо Америки до чужой…».

Пионер Грант казался очень усталым. Он был на «Джей Эф Кей», корабле, открывшем Зоэ, и остался на планете для «поддержания дальнейших контактов». На жаргоне он назывался «зимовщиком» — слово пришло от русских, да так и осталось. «Гринберг» должен был забрать его и отправить на Землю при первой же стыковке.

Зимовщик был хмурым, на людей смотрел уже непривычно, как Робинзон.

— Они готовы встретиться с вами, — сказал он в общем зале, — но нужно быть осторожными. Очень осторожными.

Ночью они сидели в комнате отдыха. У Гранта было слегка ошалевшее лицо. Гранта звали Джон. Он вцепился одной рукой в поданную Лораном сигару, другой — в стакан «Телламор Дью», а взглядом — в расстегнутую пуговицу на рубашке Шивон.

— Люди, — говорил он, — настоящие люди.

Шивон едва дотерпела, чтобы остаться с ним наедине. Вытащила укутанные в пластик снимки с тех белых листков.

— Мне необходимо это знать, — сказала Шивон, — Я не могу понять, что тут не так. Как они разговаривают?

— Они не разговаривают, — ответил Грант.

— Они враждебны?

Зимовщик усмехнулся:

— Нет. Не враждебны. Они — ллассан.

Хорошие. Добрые. Мирные. Такое понятие есть в языке любой планеты, найти его — и можно надеяться на сносный прием.

— Это их письменность? — спросила Шивон, подсовывая листки Гранту прямо под нос.

— Их, — сказал Грант. — Только читать это не надо. Оставьте это в покое. Их великая книга. Нечего вам этого касаться.

— Но как же…

— Эти ребята на вашем корабле, — перебил ее пионер. — Я смотрел им в глаза. Они все еще хотят что-то изменить, верно? Я давно не видел таких глаз.

Он поднялся. Сгреб бутылку — у Шивон не хватило совести возразить.

— О некоторых вещах лучше вообще не говорить, — сказал он. — И, Шивон…

— Что?

Он нажал на кнопку, раздвигающую двери.

— Когда спуститесь туда завтра… Только не думайте, что это — Земля.

Перед тем, как покинуть катер, Шивон, как обычно, задержалась у выхода — молилась. С каждой увиденной планетой ее все больше поражало Его могущество. Как глупы люди, не веря в Него, а веря в собственные выдумки, прозванные наукой. Разве самый гениальный ум может хотя бы представить то, что Он создал, просто стряхнув песчинки со Своей руки?

Летала в космос, видела Бога, насмехались над ней.

Шивон всегда отвечала — да.

Но на этот раз не было благоговения. Не было Его. Была только глухая обида: опять — не то.

А что тебе то, спросила себя Шивон. Надеешься, милочка, что высадишься на пустыре за хибарой мистера Киллани, откуда до дома рукой подать? В больничку…

И все же чувство обмана осталось. Остальные планеты хоть были с ними честными. Там сразу не было ничего, что могло бы напомнить о Земле.

А здесь…

Они вышли на поле, широкое, тянущееся до тонкой полоски леса вдали. Шивон еще не определилась со здешним временем суток, но ей казалось, что сейчас — утро, раннее и холодное, утро для отъезда.