Михаил Кривич - Лунная ночь в двадцать первом веке

Сколько раз мы советовали Юрию Тихоновичу плюнуть на злосчастный договор, вернуть аванс и вернуться к публицистике, тем более что четвёртая мебельная фабрика выступила с ценным начинанием, которое так и просилось в обстоятельный очерк, а заодно не помешало бы нашему герою обновить мягкую мебель — знаете, бывает такая некондиция, вполне приличная с виду, но баснословно дешёвая, её продают только своим, и то не всем. Однако Коркин упёрся, и всё тут: право слово, далась ему эта фантастика! Ну, а если так, то ничего другого, как сделать машину времени, ему не оставалось. Высасывать сюжеты из пальца, как мы помним, Юрий Тихонович не умел.

Приходилось нам слышать и такую странную точку зрения, будто, мол, Юрий Тихонович, полагавший свои заработки несколько заниженными, а выплаты по исполнительному листу, напротив, завышенными, намеревался поправить в путешествии финансовые дела. Мы такой меркантильный взгляд на вещи отметаем, Хотя, конечно, обязаны сказать, что не всё в настоящем времени удовлетворяло Юрия Тихоновича. Никто не назвал бы его очернителем действительности, но его и вправду несколько… как бы сказать вернее… угнетало, что до четырнадцати и после девятнадцати часов нельзя приобрести спиртные напитки, а в прочее время они гораздо дороже, чем хотелось бы, что расцветка галстуков то слишком тусклая, то раздражающе яркая, что порядочный костюм можно достать только по случаю — словом, нельзя исключить, что из дальнего странствия Юрий Тихонович намеревался привезти не только сюжеты, но и кое-что материальное. Однако всё это чистой воды предположения, и будь мы в кабинете следователя, ничего такого про Коркина не сказали бы, потому что следствию нужны факты, а не домыслы.

Итак, ухлопав на машину почти все личные сбережения, отказавшись надолго от земных радостей и утех, утратив расположение главного редактора (после вторичной просьбы продлить срок сдачи рукописи), Юрий Тихонович вплотную приблизился к осуществлению своей гордой мечты. В пятницу после обеда он отправился в магазин электротоваров, где купил вилку со шнуром и предохранитель — это было всё, что оставалось ему приладить к своей машине. Дела минут на пятнадцать, а впереди долгий пустой вечер, и Юрий Тихонович шёл домой не спеша. Он миновал проходной двор, вдвое сокращавший и без того короткий путь, и двинулся к центру по улице, перекопанной строителями, которые возились тут уже не первую неделю. «Всё им недосуг заасфальтировать,—размышлял Коркин. — Магистраль называется…»

На улице было людно. Из магазинов выскакивали граждане и гражданки с портфелями, сумками и авоськами, туго набитыми продуктами, Коркин лишь ироничёски улыбался, потому что в его глазах плыли к роскошным универмагам самодвижущиеся тротуары.

Он пересёк площадь, купил в ларьке эскимо, добрёл до ближайшей скамейки и присел ненадолго, чтобы окинуть на прощанье взором пейзаж восьмидесятых годов. Фасад городской библиотеки, выкрашенный недавно в жёлтый цвет, раздражал Коркина своей яркостью, и он перенёс взор на стеклянный вестибюль кинотеатра «Лебедь», пытаясь рассмотреть, на афише, что сегодня идёт, но из-за дальнего расстояния не разобрал и тут же, забыв о сиюминутном, принялся размышлять о кинематографе будущего, стереоскопическом и откровенном. От приятных дум его отвлекли капли тающего мороженого. Юрий Тихонович содрал с эскимо обёртку и, быстро оглядевшись, сунул её под скамейку. «Небось возле каждой лавки урны поставят», — подумал Юрий Тихонович, облизывая палочку. Потом он решительно встал, пропихнул палочку в щель между планками скамейки и направился в сторону дома.

На Липовой улице, где он жил, было тихо. Коркин шёл по мостовой, расчерченной классиками и неровными квадратами для нетленной игры в крестики-нолики. В былые времена это вызывало у Юрия Тихоновича приступы злости, но сейчас он сдерживал себя и лишь старался не пачкать подошвы мелом.

В кухне, где стояла, подальше от чужих глаз, машина времени, негде было повернуться. Юрий Тихонович пролез к ней боком, приладил вилку, вставил предохранитель и боком же вылез. Потом, опасаясь занести в будущее современную микрофлору, он трижды вымылся под душем цветочным мылом и стал собираться в дорогу.

Вместе с парой нательного белья и электробритвой Юрий Тихонович уложил в портфель самые важные в его профессии вещи: стопку бумаги, полдюжины карандашей, блокнот в глянцевой обложке с золотыми буквами «Участнику конференции» и кулёк с мелкими сувенирами для облегчения контактов. Потом он вынул всё, сунул на дно кое-какие ценные вещи, прикрыл их бельём и сверху разложил остальное. Когда портфель был собран, Коркин вновь расстегнул его и бережно снял с полки пыльную керамическую вазочку, выигранную им в художественной лотерее. Эта вазочка несколько десятилетий спустя — то есть завтра же! — будет представлять большой исторический интерес, и любой музей отхватит её с руками. Пыль Коркин решил не стирать, как-никак пыль истории; а чтобы место внутри вазочки не пропадало, он спрятал в неё свёрнутое в трубку и перетянутое чёрной аптечной резинкой описание своей гениальной машины.

Но ещё раз пришлось Юрию Тихоновичу расстегнуть портфель: он совсем забыл про флягу, про очень удобную плоскую флягу с накручивающимся колпачком, который, будучи отвинченным, оборачивался стаканчиком. Несколько поколебавшись, Юрий Тихонович Поверх фляги разместил приобретённые на рынке огурчики домашнего посола, аккуратно уложенные в полиэтиленовый пакет. Щёлкнул замок портфеля. Всё было готово к старту.

Юрий Тихонович накинул просторный пиджак, внимательно и не без удовольствия оглядел себя в зеркало, взял портфель и шагнул в кухню.

Часы пробили полночь.

За время подготовки к броску в грядущее Коркин тщательно продумал все детали. Для старта он облюбовал телефонную будку у ворот. Давным-давно неизвестные злоумышленники срезали трубку с телефонного аппарата, клочок земли у будки, прежде утрамбованный ногами ожидающих очереди, теперь порос жёсткой травой, дверь открывалась с трудом. Сюда Юрий Тихонович и принёс из кухни свою машину, стараясь не производить лишнего шума. В считанные минуты он расставил всё по местам и подключился к сети — в том месте, где некогда сияла, освещая телефонный диск, электрическая лампочка. Он делал всё автоматически — так бывалый солдат с закрытыми глазами собирает затвор своего карабина.

Оставалось только щёлкнуть выключателем, и у ворот скромного дома на Липовой улице произойдёт событие, которому суждено войти в историю. Гражданин Вселенной отправится в Завтра.

Однако Юрий Тихонович не думал в эти мгновения ни о величии науки, ни о прижизненной славе. Им владело единственное чувство — страх. Впервые за полгода и, как назло, именно сейчас, накануне свершения, он испугался. В голове металась леденящая душу мысль о смертельной опасности, которой он себя подвергает, замелькали перед зажмуренными глазами центрифуги и барокамеры, и из тьмы, окружавшей будку, выплыли огненные латинские буквы, предвещавшие смертельные перегрузки…