Юрий Нестеренко - Ребенок Дороти Стивенс

-- Хорошо. Тогда, прошу вас, сделайте это сейчас.

-- Если не вдаваться в специальные подробности, -- Доббинс сплел пальцы над поверхностью стола, -- то у вашей жены необратимо поражены примерно 45% мозга.

Дон почувствовал, как его живот наполяется колкими льдинками.

-- Значит... все безнадежно? -- глухо выдохнул он.

-- Нет, почему же, -- живо возразил Доббинс, -- даже человек, лишившийся половины мозга, может оставаться полноценной личностью. Луи Пастер сделал основные свои открытия уже после того, как одно полушарие его мозга отказало из-за кровоизлияния. И ваша жена со временем может вернуться к полноценной жизни. Неизвестно, правда, сколько времени это потребует...

-- И восстановятся ли полностью, к примеру, двигательные функции, -добавил Брайан.

-- Вы говорите -- личность сохранится, -- перебил Дон, -- но как же память и все остальное? Если половина утрачена...

-- Кем вы работаете, мистер Стивенс? -- осведомился Брайан.

-- Программистом. Но причем тут...

-- Тогда, возможно, вы знакомы с теорией нейросетей?

-- Нет, у меня другая специализация.

-- Хорошо. Тогда я поясню вам на простом примере. Информация в мозгу хранится не так, как, к примеру, в библиотеке. Если в библиотеке случится пожар и будет уничтожен, допустим, один из шкафов с книгами, то все эти произведения будут утрачены безвозвратно. Теперь рассмотрим другой принцип. Пусть все тома одинаковы по виду и размеру. И в первом из них напечатаны только первые фразы всех представленных в библиотеке произведений, во втором -- только вторые, и так далее.

-- В разных книгах разное число фраз, -- заметил Дон.

-- Пускай в последних томах будет много пустых строк, это неважно, -отмахнулся Брайан. -- Теперь, что получится, если пожар уничтожит шкаф? В каждом произведении будет утрачено две-три страницы, но, поскольку остальные двести-триста сохранятся, его еще вполне можно будет прочитать! Это, конечно, очень грубая и неточная аналогия, но суть вы поняли.

-- Но половина мозга -- это не один "шкаф", -- мрачно возразил Дон.

-- Информация в мозгу не только хранится распределенно, но и дублируется. Вам уже привели пример с Пастером. Но суть не в этом. Суть в том, что пока восстановление вашей жены идет очень медленно, и может оказаться далеко не стопроцентным. Да и, в любом случае, жить с половиной мозга все-таки хуже, чем с целым.

-- Так что вы предлагаете? Ведь доктор Доббинс сказал, что мозг поражен необратимо, -- Стивенс переводил взгляд с одного врача на другого.

-- Да, вылечить эти ткани уже нельзя, -- кивнул Брайан, -- но вместо них можно вырастить новые.

-- Как это? -- ошарашенно спросил Дон. -- Ведь нервные клетки...

-- Не восстанавливаются? Так считали еще недавно. Но не теперь, когда в распоряжении медицины -- и, в частности, нейрофизиологического отделения нашего института -- имеется фетальная терапия.

-- Фетальная?

-- От слова fetus, или эмбрион. В основе метода -- использование так называемых стволовых клеток человеческого эмбриона, из которых впоследствии развиваются те или иные системы организма. В частности, нервная. Эти клетки вводятся в пораженную область -- например, в мозг -- и попросту делают свою работу. При этом они подстраиваются под организм реципиента и работают, так сказать, в кооперации с ним, так что выращенное получается не чужеродным, а все равно что родным.

-- И таким способом можно полностью восстановить мозг Дороти?

-- Да.

-- Такие операции уже делались? -- спросил Дон после короткой паузы.

-- В общем, да. Технология хорошо отлажена на животных. Операции на людях тоже делались, и успешно. Но... не в таких масштабах. Прежде мы восстанавливали лишь небольшой участок мозга. За столь крупную зону поражения у человека мы беремся впервые.

-- И вам нужно мое согласие, -- констатировал Дон.

-- Именно так.

Стивенс помолчал.

-- Это опасно? -- спросил он наконец.

-- Ну, совсем безопасных операций не бывает, вы взрослый человек и сами это понимаете, -- развел руками Брайан. -- Но, опираясь на весь наш прошлый опыт, могу вас заверить, что риск минимален. Во всяком случае, хуже, чем есть, вряд ли станет. В нашем распоряжении -- новейшая, самая совершенная аппаратура, которая позволят нам контролировать каждую стадию процесса...

-- А если все оставить, как есть?

-- Тогда, даже если ваша жена выйдет из нынешнего состояния, она, скорее всего, останется инвалидом до конца жизни. А может и не выйти.

Дон перевел взгляд на Доббинса.

-- Это так, мистер Стивенс, -- подтвердил тот.

-- Ладно, -- сказал Дон, -- где я должен расписаться?

Операция продолжалась 16 часов; ее делали, сменяя друг друга, три бригады нейрохирургов. Дон все это время спал на кушетке у себя дома; впервые в жизни он принял приличную дозу снотворного, желая проснуться не раньше, чем все кончится. Из липкой трясины нездорового сна его вырвал настойчивый телефонный звонок. Он пошарил рукой впотьмах, стащил трубку; аппарат свалился со столика на ковер.

-- Алло? -- прохрипел Дон.

-- Мистер Дональд Стивенс?

-- Да, это я.

-- Это доктор Брайан. Право, я думал, что вы сами мне позвоните. Но я рад сообщить вам, что все прошло хорошо.

-- Мне приехать в клинику? -- со сна Дон все еще плохо соображал.

-- Нет, пока не стоит. Действие наркоза закончится через несколько часов, однако сам процесс восстановления нервной ткани длительный. Может быть, пройдет недели две, прежде чем ваша жена придет в себя -- и это будет лишь самое начало.

Дороти пришла в себя уже на восьмой день.

-- У вас две минуты, -- предупредил доктор Брайан Дона, прежде чем впустить его в палату. -- И не вздумайте ее волновать.

На мгновение его посетило ощущение жуткого дежа вю -- он снова увидел ее такой, как после аварии: голова плотно забинтована, видны только глаза, нос и губы; в ноздри уходят какие-то тонкие прозрачные трубочки. Но стоило ей открыть глаза, как иллюзия сразу исчезла. Это снова была его Дороти, а не безвольная кукла, по странной прихоти судьбы носящая ее имя.

Ее губы дрогнули в улыбке.

-- Дон.

Он взял ее за руку.

-- Теперь все будет хорошо, милая.

-- Мы... попали в аварию, да? Я помню, мы куда-то ехали...

-- Не думай об этом. Ты выкарабкалась.

-- А ты в порядке?

-- Ты же видишь, у меня ни царапины, -- улыбнулся он. Действительно, за прошедшие месяцы не осталось никаких следов.

Она снова улыбнулась, но тут же в глазах ее метнулся страх.

-- А... что с Кэти?!

-- Она... -- Дон смешался. -- С ней все в порядке. Им пришлось сделать кесарево, пока ты была без сознания... Они поместили ее в инкубатор. Ну ты знаешь, они теперь умеют выхаживать недоношенных...

-- Надеюсь, когда ее оттуда выпустят, я уже смогу о ней заботиться. Я ведь знаю тебя, Дон, ты не справишься с грудным младенцем...