Илья Варшавский - Последний эксперимент

- Не может ли это рассматриваться как результат потери периферийными элементами зарядов электрической памяти и проявления в связи с этим действия зарядов, расположенных в более отдаленных областях цепочки ДНК?

- Я затрудняюсь ответить, но ваш вопрос, - сказал он, улыбаясь, - Само наличие электрической памяти, хранимой ДНК, весьма гипотетично и делать предположения такого рода слишком смело.

Теперь новая идея владела мною безраздельно. Вырвать у жизни сокровенные тайны ее развития! Что может быть увлекательнее этой задачи?

Я мало подхожу для экспериментальной работы. Для этого я слишком нетерпелив. К счастью, в этом деле у меня есть неоценимый помощник - мой сын Вовка. Мы с ним уже не раз обсуждали самые жгучие вопросы естествознания, и; несмотря на то, что этим летом он перешел только в седьмой класс, я неоднократно имел случай восхищаться его трезвым и деловым подходом к ряду весьма серьезных проблем. Это вовсе не означало, что у него отсутствовала фантазия. Отнюдь нет. Просто он всегда готов к кропотливому и разностороннему рассмотрению поставленного вопроса, и мы в наших вечных спорах отлично дополняли друг друга.

К моей новой идее Вовка отнесся очень серьезно.

- Мне кажется, - сказал он, - что погасить электрические заряды периферийных участков памяти проще всего при помощи ионов. Если сегнетоэлектрическая память представляет собою чередование положительных и отрицательных зарядов, то взаимодействие поверхностных элементов с ионами одного знака погасит, по крайней мере, половину зарядов противоположного знака. Этого можно добиться, помещая яйцо в электрическое поле в электролите. Часть ионов, прошедшая через пористую оболочку яйца, обязательно произведет нужный нам эффект.

Опыты было решено проводить с куриными яйцами.

Я взял на себя финансовую и организационную стороны работы. Вовка экспериментальную.

Уже через несколько часов у Вовки были приготовлены банки с аккуратно наклеенными на них названиями электролитов, представляющих собой слабый раствор солей, изъятых из недавно подаренной Вовке коробки "Юный химик".

В качестве источника тока была использована батарейка от карманного фонаря.

Гораздо труднее было договориться с инкубаторной станцией, расположенной неподалеку от нашей дачи. Наконец и это препятствие было устранено. Оплатив стоимость пятнадцати яиц, мы получили право поместить в каждую из трех закладок по пять штук, подвергнутых предварительной обработке током.

Вовка завел специальную тетрадь, в которую заносились все условия опыта. Соответствующие номера опытов записывались карандашом на яичной скорлупе.

Нумерацию мы начали со сто первого опыта. Вовка сказал, что ни в одной лаборатории опыты не нумеруют двузначными числами.

Двадцать один день, пока шла инкубация первой партии, мы провели в томительном ожидании.

К сожалению, нас ожидала неудача. Ни одно из пяти яиц не оправдало наших надежд.

Мы тщательно исследовали содержимое каждого из них, но нигде не смогли обнаружить даже признаков развивающегося зародыша.

На следующей партии Вовка изменил концентрацию электролитов.

Снова три недели надежд, и снова - неудача.

Оставался последний эксперимент.

Вовка, как одержимый, колдовал в лаборатории, оборудованной на веранде.

Я восхищался его целеустремленностью и, по правде сказать, немножко завидовал. В душе я уже давно сомневался в целесообразности избранного нами пути. К этому времени я очень увлекся новой гипотезой относительно происхождения космических лучей и несколько охладел к нашей затее с яйцами.

Настал последний день инкубации третьей партии. Мне не очень хотелось идти туда. Уж очень насмешливо поглядывали на нас прошлый раз девушки, обслуживающие инкубатор.

Вовка, очевидно, разгадал то, что творилось у меня на душе.

- Пойдем,- сказал он, сурово глядя мне в глаза.

Я поплелся за ним.

- Из вашего яйца номер 115 что-то вылупилось, - сказал заведующий станцией, - забирайте свое добро. Он нам всех цыплят распугал. Такое страшилище! Пришлось посадить его отдельно.

Нас подвели к ящику, и мы увидели своего цыпленка, вернее, - "что-то", как правильно выразился заведующий.

Перед нами прыгал на двух лапах серый зверек, покрытый глянцевитой влажной кожей. По бокам нелепо длинного туловища торчало два перепончатых крыла, как у летучей мыши. Острая мордочка заканчивалась плоским клювом, с особенностью которого мне очень быстро пришлось познакомиться. Десятки крохотных острых зубов вонзились мне в палец, когда я попытался дотронуться до зверька.

- Вы уверены в том, что он вылупился из яйца? - растерянно спросил я, обертывая палец носовым платком.

- Можете не сомневаться. Вот скорлупа.

Мы посадили зверька в Вовкину шапку и понесли домой.

Я с содроганием вспоминаю последующие две недели. Зверек рос не по дням, а по часам.

Он был уже размером с большого петуха. Питался он только сырым мясом и отличался удивительной прожорливостью. Вначале он свободно ходил у нас по двору, пока однажды вечером мы не услышали истошное мяуканье. Выскочив во двор, мы обнаружили зверька чинно ковыляющим по направлению к крыльцу. Клюв его был перепачкан кровью с прилипшими рыжими волосинками. Около колодца мы обнаружили бренные останки того, что когда-то было нашей чудесной ангорской кошкой Муркой.

После этого зверька привязали толстой веревкой за ногу. Характер его портился с каждым днем.

Он непрерывно требовал мяса, приходя в неистовство, когда, по его мнению, порция была недостаточной. Свои протесты он обычно выражал громким противным воем.

Вдобавок ко всему он научился летать и теперь представлял серьезную опасность для всех живущих в доме. Всякий, кто оказывался в радиусе его передвижения, определяемом длиной веревки, стоял перед угрозой поближе с его острыми зубами.

Я нередко испытывал искушение стукнуть его топором и на том покончить с экспериментом. Однако Вовка решительно этому противился. Он мастерил клетку, чтобы отвезти чудище в город для демонстрации на кафедре биологии университета. Однако его планам не суждено было сбыться.

Однажды утром мы обнаружили, что веревка, которой был привязан зверек, перегрызена, а сам он исчез. Мы обыскали все окрестности, но, кроме нескольких кур, пропавших на соседних дачах, не могли обнаружить никаких следов существования нашего зверька.

Вовкино горе не поддавалось описанию.

Я, как мог, пытался его утешить.

- То, что нам удалось уже один раз, мы можем повторить в любое время, сказал я ему. - Ведь условия у нас точно зафиксированы в твоей тетради. Мы теперь можем плодить чудовищ сотнями.