Джек Скиллингстед - «Если», 2008 № 10

Мельком взглянув на лысого мужика (джинн-борец-дальнобойщик), Фрия вытянула руку и робко прикоснулась к спине Нила.

— У тебя все нормально?

То же самое она спросила у Роджера в первом личном письме.

Нил замер. Фрия отдернула руку. Очень медленно Нил выпрямился. В полутьме он казался старше (или, может быть, как раз на свой возраст), более осунувшимся, едва ли не изможденным. Лохматая голова и усталые глаза старика.

— Нет, не нормально, — ответил он. — Извини, я не хотел тебя будить.

— Я просто давала отдых глазам, — объяснила Фрия.

— Обычно я не такой слюнтяй. И, собственно говоря, не болтун.

— Да ладно, не бери в голову. У меня тоже сегодня плохой день, — призналась она. — Если хочешь, расскажи мне, что у тебя не так. Я хороший слушатель, все так говорят.

— Готов поклясться, ты Дева по гороскопу.

— Да, верно. И ты не станешь отрицать, что у меня есть способности к сочувствию.

— Не стану.

Она не могла ясно видеть его лица, и это тревожило девушку. Она могла чуять его запах лучше, чем видеть его черты. Поношенная кожа, след застарелого пота и одеколона.

— Далеко ли едешь? — спросила Фрия.

— До конца.

— И где он? По-моему, автобус идет только до Феникса, а потом разворачивается и возвращается в Сиэтл.

— Я еще не решил. И от этой неопределенности мне как-то не по себе. Господи, как я устал! Знаешь, раньше мне действительно нравилось общество людей, но не теперь. Исключая присутствующих, разумеется. — Он быстро и невесело улыбнулся. — Когда я увидел тебя, то подумал, что ты хорошенькая. Твой вид ясно говорит о том, что ты едешь скорее откуда-то, чем куда-то. Думаю, ты чем-то опечалена.

— Ну…

— Не обращай на меня внимания. Я немного сумасшедший.

— Не заметила.

Едва различимое темное пятно лица с размытыми краями чуть кивнуло в такт краткому смешку. Фрия подняла руку и включила лампочку для чтения. Так уже лучше. Глаза Нила покраснели от слез и, возможно, от недосыпа. Он уставился на девушку немигающим изучающим взглядом, который заставил ее беспокойно поежиться. Как же он бледен!

— Ты знаешь, кто я? — спросил он.

— Нет, а кто?

— Я псих ненормальный, — ответил Нил.

Она попыталась улыбнуться, но не смогла.

— Я сочиняю истории, — продолжал он. — Как я уже сказал раньше. Я придумываю истории о людях, которых не знаю. Рассказы.

— Не так уж это ненормально…

— Хочешь послушать?

— Вряд ли.

— Не бойся. Они приличные.

— Я и не боюсь.

Нил наклонился ближе и прошептал:

— Взгляни на нашего борца.

Фрия проследила за его взглядом. Лысый здоровяк с серьгой удерживал на коленках малюсенький ноутбук, двигая курсор нежными шевелениями массивного пальца, как ребенок, поглощенный рисованием.

— Он не борец, — сказал Нил. — Он владеет маленькой фирмой, которая производит фильтры для бассейнов. Бизнес идет неплохо, но не блестяще, и наш парень подумывает об открытии в Фениксе небольшого заводика и офиса по продажам. Он едет на встречу с местными инвесторами. Причина, по которой он поехал на автобусе: боязнь перелетов, практически фобия. Он не приближался к самолету лет с десяти. На поезде он не поехал, потому что скупердяй. Вести машину на дальние расстояния он не любит, поэтому и взял билет на автобус. Ну как? По моей теории, любой человек — неврастеник, и у каждого свои «тараканы» в голове.

— Не понимаю, — пожала правым плечом Фрия, решив, что Нил и человек из соседнего ряда успели сговориться, пока она дремала. — Что-нибудь из этого правда?

— Теперь — да. Я сочиняю историю человека, и человек становится той историей, которую я сочиняю.

— Ясно.

Нил тихо рассмеялся и с отчаянием в голосе сказал:

— Боже, как я устал…

— Почему бы тебе не поспать? Я присмотрю за бассейнщиком вместо тебя.

— Я боюсь спать.

— Мне тоже тревожно, — поддержала Фрия. — Я тоже все время беспокоюсь о том, как же я беззащитна, когда сплю. Тело мое одиноко лежит и само по себе дышит в темной комнате. Думаю, это именно то, что ты называешь «своими тараканами». А тебя что беспокоит по ночам?

— Боюсь, я и во сне сочиняю. Видимо, я зациклился на этом парне. У меня есть историйка про него, но я ее еще не рассказывал. И не хочу. Но вдруг во сне проболтаюсь?

— Думаю, ничего страшного, спи спокойно. — Она похлопала его по руке. — Я за всем присмотрю.

— Ладно, — Нил откинул спинку сиденья и закрыл глаза. — Фрия!

— Да?

— Не волнуйся за Мистера Пиквика.

Фрия пару раз открыла и закрыла книгу. Она не могла сосредоточиться. Наконец она оставила попытки почитать и положила книгу в сумку. За окном освещенная луной степь всё скользила и скользила назад. Нил спал с открытым ртом на соседнем сиденье. Джинн из бутылки, или моряк из бассейна, или кем бы он там ни был, выключил миникомпьютер и сложил руки на животе.

Через некоторое время Нил начал беспокойно ерзать и постанывать во сне. Фрия хотела пихнуть его локтем, но не стала. Она собралась в туалет умыться, поднялась и осторожно, стараясь не задеть, переступила через ноги Нила. Она очень медленно и бесшумно шла по салону автобуса, прикасаясь к спинкам сидений по обеим сторонам прохода, и играла в игру, предложенную Нилом. В неярком свете лампочек хорошо видны расслабленные лица отдыхающих людей, белые шнуры тянутся в карманы или сумки от плотно умостившихся в ушах наушников; заинтересованные лица людей, поглощенных разговором; сосредоточенные лица читающих — и все вместе качаются в такт движению автобуса. Молоденькая девушка с плеером — наверняка студентка колледжа и едет домой навестить родителей на выходные; этот парень — водопроводчик, у него обязательно должен быть кокер-спаниель по кличке Кабысдох; этот похожий на хиппи чувак наверняка грабитель, который ритуально выкуривает косячок после каждого дельца. Нет, скорее, он выкуривает косяк с травой во время «дела», прямо в гостиной жертвы при полном освещении, и демонстративно оставляет «бычок» на кухонном столе в качестве визитной карточки, едва ли не стремясь к тому, что его ДНК в один прекрасный день вынесет ему приговор и заставит отбыть наказание.

И так далее…

Неосвещенные силуэты в креслах были таинственны и загадочны. Они могли быть кем угодно.

В маленькой туалетной комнате в хвосте автобуса Фрия присела на сиденье и заплакала. Она плакала, потому что пошла на поводу у своей слабости, раскрыла душу и отдала свое сердце Роджеру, человеку, которого едва знала, оставила всю свою жизнь в Фениксе, всё бросила (по правде говоря, не так уж и много этого «всего», но ради Бога, была ли она настолько отчаянной), и вот снова одна и в расстроенных чувствах. Ей еще повезло. Она проявляла интерес к Роджеру или кому-то другому, но не это разрывало ее сердце. Ей хотелось хоть немного заботы и участия для себя, чтобы кто-то — да кто угодно! интересовался ею самой, ее собственной жизнью, хотел узнать о ней всё, понять ее прекрасную душу. Но Роджер лишь очень хорошо изображал свою заинтересованность. Фрия пожертвовала всем, только чтобы поехать к нему, вырвала себя из родного города. Она не ожидала, что он вытащит наручники, не ожидала, что он будет жаждать причинить ей боль. Обычно она страдала из-за своей доверчивости: всегда умудрялась найти неправильного мужчину в постоянном поиске богатого и романтичного человека, который не бросит и не предаст, доброго и заботливого друга. В поисках мифического персонажа…