Олег Малахов - Коридоры

Как мило, на шее капли, на пальцах капли, мало слез - это кровь неба.

Я задержусь в кафе радом с ее домом.

Я задумаюсь... Клерки в черных пиджаках заточили мои мысли... Биржевая вакханалия погубила девушку.

Порядок и беспорядок. У нее дома всегда был изящный беспорядок, и музыка играла слишком громко, и слишком много лжи хранили стены.

Вот она на дискотеке. Привлекает всеобщее внимание. Наука не знает таких примеров, но она умеет интерпретировать свои мысли и разговаривать с дельфинами, по крайней мере ей позволяет так полагать ее собственный внутренний мир. Она непоправимо свободна в своих иррациональных перевоплощениях.

Писатель в клубе. Отрешенная молодежь. Ритм - стук сердца. Писательский стук сердца не подчиняется ритму.

Писательские шаги - звуки моря. Крах последней иллюзии...дельфины онемели...девушка оглохла.

Прощайте облака, тени домов, которые засвидетельствовали мои страдания. Прощайте любимые маршруты, хранящие мои следы.

Город неотъемлем и неприемлем. Город заражен мной. Беспокойный город. Последний звук. Мои признания. Глаза, вдохновляющиеся моими словами, утраченными ныне... Сюжеты остаются, исчезают люди.

Я пройду мимо дискоклуба утром. Обнаружу незримую усталость. Угасающие глаза незнакомок.

По ту сторону Ла-Манша родственники писателя благопристойничают.

Тэдди перерос свои стенания, юношеские плевки в лицо бестыжей добропорядочности. Он изменился. Теперь он наблюдает за своей сестрой и узнает в ее стиле жизни свою молодость. Вроде бы вчера были те же звезды, луна, солнце, вода, земля, воздух, но в том-то и дело, что вчера сменилось сегодняшним днем, который умрет через несколько часов - и умрут эти звезды, эта луна, это солнце, вода, земля, воздух.

Сырость. Ветер. Каждый раз, когда я пытаюсь уловить запах леса, ветер меняется...

Почему ты перестал бороться?.. Тебе нечего делать со временем. Ты безвременно утрачен в актах самозабвения, в потоках вдохновения. Боже мой! Черт возьми! Мы живем ради того, ради чего можно и умереть...

Как жаль, что на просторах самой большой европейской страны (по крайней мере, согласно географическому положению) естественным явлением стало насилие. В этой стране живет много жестоких существ... Как жаль, что от их жестокости и безразличия страдает множество нежных и чутких людей... Это невыносимо...не продолжай! Не продолжай! Хотя нет! Пока мы не стали мишенью для заокеанских бомб, нужно говорить; ведь есть всегда опасность утратить возможность говорить.

Ведь там, где сейчас открыты бомбоубежища, нежные и чуткие люди тоже могли говорить, пусть вечером в парке, пусть на днях рождениях, в постели, на кухне, но они могли говорить, хотя бы о том, что является важным, пусть, не для нас, а для них, пусть на своем языке, но ведь именно сейчас там открыты бомбоубежища и взрыв заглушает слово, а ведь так много слов хотелось еще сказать...

А я все еще иду, уверенно передвигаюсь, безбоязненно раздаю слова, реанимирую чьи-то души.

Писатель тоже отряхивается от ночного безразличия, ненайденности, обезображенности мыслей. Поправляет свитер, но он не послушен... Свитер лишь средство, деталь писательского гардероба... Потом писатель уснул в вагоне метро... Дневной сон... Болезненное переселение в иной мир.

Сестра Тэдди путешествует каждый день в своих бредовых грезах, на самом деле вагоны метро приютили ее, поглотили...

Здравствуй, ты ускоряешь процесс проникновения, ты убыстряешь движение эскалаторов... экспресс-улыбка, экспресс-молитва, экспресс-понимание, экспресс-любовь...

Взрыв: мозг превратился в пыль, в пепел превратилось сердце любящей матери... Зачем?.. Застывшая в воздухе немая гримаса недоумения. Если есть мать, то есть и дети, а они еще вчера ели мороженое и просили маму рассказать сказку... Взрыв.

Девушка чуть не расплакалась... Она боялась сойти с ума... Бог ошибается, ошибается человечество, но она права...

Она забывала, куда едет. Видимо, место назначения давно перестало ее волновать. Ей просто хотелось быть не здесь, не там, где угодно, быть везде и нигде, внутри себя, в чьей-то фантазии. Ей сложно жить, осознавая неизбежность пространственного вакуума.

Творчество. Под звуки открывающихся и закрывающихся дверей. Подземка хранит секреты одиноких людей.

Сестра Тэдди увидела его, спящего, его, забывшего, ради чего...он здесь.

Пить, пить, много пить, пьянеть быстро, плакать - слезы-алкоголь, пить - губить эмбрион. Писателю снится эмбрион. В утробе матери уютно. Покидая утробу, эмбрион инстинктивно стремится вернуться назад...

Европа задыхается от самодовольства... именно задыхается... Всё просьбы, просьбы, просьбы...о чем-то несбыточном. Извинения не уместны...лица безжизненны. Умение подчиняться выросло в принцип, превратилось в привычку. Всем на всё наплевать. Лишь горстка творцов-мыслителей противится устоявшемуся безразличию.

И сестра Тэдди, и писатель могли бы просто говорить о любви...но им приходится деформировать свое сознание, сталкиваясь с закрытостью дверей. Профессиональные страдальцы, они возвели в культ тупиковость своего страдания.

Уплыть бы...

Протест нереален...

Опухоль увеличивается...

Я займу место у стойки любого бара. Лица барменов - сарказм солдат-добровольцев... внутри боязнь встретится с врагом социума... Рецепт коктейля - церемония - процесс не завораживает - завораживает недвижимость. Несмотря на то, что люди трогают предметы, передвигаются, заключают эмоции в жесты, завораживает недвижимость.

Как будто живые люди, как будто я живу рядом с ними. Как будто я верю во все то, что происходит вокруг, как будто действительно что-то происходит... НО завораживает НЕДВИЖИМОСТЬ.

Долгое молчание. Лишь стук сердца...неопровержимый стук сердца. Писатель проснулся... Уснув в парижском метро, он проснулся в венецианской гондоле. Вскоре ему чертовски надоел этот воздвигнутый на воде шедевр зодчества времен Ренессанса, кишащий туристами, омертвевший от их озабоченности, город. Толпы людей (желание прикоснуться к истории). Rialto, San Marco - скопление потных туристов, водные испарения (романтика). Писатель в гондоле: по бокам - дома, все - разные. Архитектурное разнообразие отражает дух соперничества славных творцов Венецианской республики... И писатель в гондоле недвижим: Он вновь погрузился в сон.

Когда бы я не понадобился тебе, слушай мелодии, которые разносит ветер по свету, которые не поддаются радиоволнам, частотам, ретрансляторам. Мелодии подскажут тебе, где я ... пусть я исчезну, но мелодии сохранят мой голос...

Ты будешь ждать, пока горы не расступятся, пока мосты не возникнут, а они не возникнут, а горы не расступятся, в пыль обернется камень, но преграды останутся. И желание увидеть лицо матери останется:лицо виновницы твоего отравленного свободой существования.