Игорь Росохватский - Ураган

Петр улыбнулся. Каких только кружков не посещал он в прошлом, а на занятиях по радиоделу был не больше пяти-шести раз. И вообще он не любил технику, а занимался ею лишь по обязанности. Больше всего Петр любил размышлять. Уютно устроиться в кресле и играть «во Вселенные». Он рисовал в воображении бесконечное множество звездных систем и Вселенных, затем выбирал самый лучший вариант. И еще он любил путешествовать. Видеть новые страны, новые планеты, новых зверюшек и самое главное: размышлять над увиденным, отбирать из него детали для «своих Вселенных». А вот чего он очень не любил так это быть Командиром, притворяться, что знает, как надо действовать, когда другие этого не знают. Но ведь все равно кому-нибудь приходится быть Командиром, от которого зависит жизнь других.

Петр вспомнил посадку на Арс. Корабль потерял управление, его несло на скалы. Все космонавты лихорадочно искали выход, действовали, а он размышлял. Он заставил себя размышлять, ведь так можно было за короткое время перебрать больше вариантов. И он нашел единственный вариант — посадка на болото вариант, категорически запрещенный инструкциями. Именно он их спас. А сегодня Петр не нравился себе: он мало размышлял. Конечно, ураган не оставил ему времени для размышлений. И урав — тоже. Поэтому он и пошел на примитивнейший из вариантов — убийство. И все-таки…

Он размышлял даже тогда, в момент включения АС…

Петр насупился. Он не любил вспоминать тот день, ощущения, ни с чем не сравнимые: ужас, от которого он не оправился до сих пор; боль, какой не чувствовал даже в те мгновения, когда зубчатые колеса передачи дробили его пальцы. Но и не вспоминать он не мог. Какая-то сила заставляла его вспоминать, а он, закоренелый упрямец, Коперник, сопротивлялся, пытаясь обмануть память, извлекая из нее совсем другие воспоминания. Да, лучше он вспомнит тот день, когда лишился пальцев на правой руке. Тогда ошибся механик — включил машину запуска на четыре секунды раньше. Надо было во чтобы то ни стало мгновенно остановить ее. От этого зависела жизнь шести человек, Петр плохо ладил с техникой, но он сумел определить нужный момент и рычаг, под который предстоит сунуть руку. Колеса зубчатой передачи один за другим размололи его пальцы и остановились. Это отняло две секунды.

Шесть жизней были спасены, шесть, ценой пяти пальцев, пальцев. Не такая уж большая плата. Плата. За шесть жизней.

А какие люди…

Петр почувствовал, как начинает раскалываться голова от усилий не вспоминать то, что не хотелось вспоминать, и все же он уже понял, что его сопротивление бесполезно. Две буквы — AC — выстукивал в его мозгу невидимый телеграфный ключ: АС, АС, АС… — AC — анализатор среды…

Петр мог бы и не подключать аппарат непосредственно к своему мозгу, в этом не было крайней необходимости. Более того, это было строго-настрого запрещено правилами безопасности, 1-й и 2-й инструкциями, Кодексом командиров и всеми правилами. Если бы Петр подчинился им, то просто меньше знал бы об атмосфере Арса. Нет, не меньше. Он бы не знал главного: Арс дышит, вдыхая один газ, а выдыхая другой. Вдох планеты Арс длится ровно шесть, а выдох — восемь земных часов. За это время происходит перерождение микроорганизмов в атмосфере.

Подсоединяясь к аппарату, Петр смертельно рисковал. Сознание могло не вернуться к нему после отключения от АС. Ради чего он так рисковал? Ради того, чтобы сделать одно из величайших открытий в космобиологии?

Он много раз спрашивал себя об этом, но однозначного ответа не находил. Конечно, дело тут было вовсе не в славе. Просто он хотел знать об Арсе больше, чем это позволяли системы приборов. Знать — просто знать то, чего еще не знал никто из людей. В этом своем стремлении он шел против своего естества, против природы, никогда не ставившей перед человеком такой абстрактной цели. Нужны были многие поколения ученых, чтобы появилось своеобразное содружество людей, желающих вкусить пищу богов.

Может быть, все дело в том, что он с детства был законченным упрямцем. Он хотел знать то, чего не знали другие.

«Нельзя гулять по улице в грозу. Молнией убить может». Бушевала гроза, а он — совсем еще мальчонка — сидел на коленях у бабушки. Но почему она говорила о молнии? Что произошло перед этим?

«Тоже Коперник выискался…»

Когда он впервые услышал эти слова?

Их произнес староста кружка юных ракетчиков Васька Сидоряк, когда Петр стал доказывать, что систему управления ракетой надо строить на других принципах. Их спор закончился дракой, а прозвище «Коперник» намертво приклеилось к Петру.

В этом прозвище умещались все синяки и шишки, полученные Петром, когда он лез в драку против целых компаний мальчишек, и позже — когда шел напролом там, где проще было бы в обход. Но тогда он что-то потерял бы на обходной извилистой дороге…

«Ох и дурачок ты у меня, сынок. Как можно одному драться с четырьмя?» — укоряла мать, прикладывая примочки к его ушибам.

Спустя несколько лет, когда он подрос, когда закончил школу и вуз, а она привыкла к мысли, что его не изменить, пробовала увещевать: «Зачем же лезть напролом, неразумная головушка? Все равно ничего словами не докажешь. Пожалей свои нервы, свое здоровье…»

«Безумство храбрых? — спросила однажды Красивая девочка, в которую он был влюблен вплоть до девятого класса включительно. — Безумство и мудрость? Это парадоксально, Безумство храбрых может выглядеть великолепно, оригинально, его можно называть подвигом. Но какая же мудрость может быть заключена в безумстве? Разные слова, разные понятия, противоположные по значению. «Безумство храбрых — вот мудрость жизни!» Она умело засмеялась рассыпчатым смехом, в котором звенели серебряные камертоны. На ее губах образовались едва заметные волнующие морщинки.

Тогда-то Петр и разлюбил ее…

Он почувствовал холодное скользкое прикосновение к ногам. Инстинктивно отдернул их, вскочил. Увидел двух зеленых змей, забравшихся на его ложе.

Первое побуждение — уничтожить их. Но он никогда не следовал первому побуждению. А через секунду уже готов был посмеяться над собой. Зеленые «змеи» оказались двумя длинными отростками растений, вьющихся по стенам пещеры.

Впрочем, одной существенной детали Петр не заметил — каждая «змея» имела на конце несколько мощных чашечек-присосок…

Космонавт сбросил растения со своей лежанки и снова улегся на нее. Тотчас он услышал немой, но совершенно явственный приказ: «Вспоминай!»

«Кто ты?» — мысленно спросил Петр и услышал ответ:

«Зачем тебе это знать? Хорошо здесь, приятно, безопасно и ладно».

«Если не скажешь, кто ты, я не буду вспоминать», — с раздражением возразил Петр.