Тахир Малик - Фалак
2
К медресе [2] подошел, ведя на поводу лошадь карабаирской породы, молодой человек в новом шелковом халате. Остановившись, он завороженно оглядел здание. Огромное сооружение с четырьмя куполами и двумя минаретами поразило его. Вспомнились слова отца: «Когда минуешь дворец султана, увидишь стоящие друг против друга медресе и ханаку [3]. Их красоте, как говорят мудрые, завидует само небо…» Путнику казалось, что бирюзовые купола медресе сливаются с пронзительной голубизной вечернего неба и что громада здания, покрытая паутиной орнаментов, поддерживает не только эти купола, но и весь небосвод. И чудилось: под его тяжестью напряженно гудит земля. Глазурь на стенах и минаретах пламенела в лучах заходящего солнца…
Юноша направился навстречу вышедшему из медресе статному бородачу в длинном халате, с большой белой чалмой на голове. Почтительно поздоровавшись, путник услышал в ответ сказанное нараспев приветствие и тогда сказал:
— Уважаемый, не сочтите за дерзость, но я хотел бы видеть одного из воспитанников медресе…
— Кого именно?
— Муллу [4] Абдулвахаба.
— Абдулвахаба?! — Бородач нахмурился и каким-то новым взглядом оглядел юношу с головы до ног. — Кем он вам приходится? Не брат ли?
— Нет, мы просто односельчане. Хочу передать ему весточку от отца.
— Абдулвахаба здесь нет, — сказал мужчина после недолгого размышления.
Молодой человек вопросительно смотрел на него.
— Ваш земляк проявил черную неблагодарность… — нехотя начал бородач. — Он был достоин виселицы, но, благодарение всевышнему, великий султан помиловал его… Учебе он предпочел безделье… Абдулвахаб ушел из медресе.
— Он вернулся домой?
— Вы можете найти его в ханаке.
— Здесь? — Юноша кивнул в сторону ханаки, расположенной против медресе.
— Нет, сюда он не заглядывает. Поищите его на окраине…
До вечерней молитвы оставалось еще немного времени, и молодой человек решил прежде всего договориться о месте в караван-сарае. Отправляясь в Самарканд, он рассчитывал на помощь Абдулвахаба: земляк в чужом городе немалое подспорье. Теперь же приходилось обходиться своими силами…
Земли их родителей лежали рядом. Но угодья отца Абдулвахаба были в несколько раз больше. На его полях работали многие жители кишлака. А по предгорьям — от Андижана до Оша — паслись его стада… Шамсибек учился с Абдулвахабом в одной школе; сын бая уже тогда не отличался усердием и сообразительностью. Но тем не менее, повинуясь воле отца, он отправился в столичное медресе. Устроив сына, Байбува вернулся в свой кишлак очень довольным. С тех пор его отпрыска именовали не иначе как «мулла Абдулвахаб»…
Оставив лошадь в конюшне, молодой человек занял одну из верхних комнат. Затем спустился во двор и, умывшись из медного кумгана, отправился на молитву.
Дорогой он разглядывал всех встречных в надежде отыскать знакомое лицо. Но Абдулвахаба не было видно ни на улице, ни в многолюдной мечети.
Прочтя молитву, юноша провел ладонями по лицу и вместе со всеми стал пробираться к выходу. Возле минарета он увидел двух дервишей и направился к ним в надежде разузнать про своего школьного товарища. Он уже открыл рот для приветствия, как один из дервишей воскликнул:
— Шамсибек!
Молодой человек с удивлением узнал в исхудавшем, почерневшем оборванце Абдулвахаба. Кожа на его выпирающих скулах шелушилась, глубоко запавшие глаза лихорадочно блестели…
Обнявшись, земляки отправились в ближайшую чайхану. Абдулвахаб был оживлен: не каждый день удается встретить односельчанина! Шамсибек же был опечален: в этом высохшем дервише почти ничто не напоминало о жизнерадостном и цветущем парне, который шесть лет назад покинул родной кишлак. Усевшись возле хауза [5], приятели некоторое время молчали. Наконец Шамсибек спросил:
— Ты бросил медресе?
— Я отрекся от богопротивного суемудрия, насаждаемого служителями преисподней! — вскричал Абдулвахаб. — Но вера в загробное воздаяние привела меня к пиру [6]. Блажен испрашивающий у всевышнего милости для людей — нет дела почетнее, чем вседневное, всечасное служение аллаху!
Чуть заметно улыбнувшись, Шамсибек сделал глоток зеленого чая из пиалы. Затем, глядя прямо в глаза дервишу, прочел:
Ты сам ведь из глины меня изваял! —Что же делать мне?Меня, словно ткань, ты соткал. —Что же делать мне?Все зло и добро, что я в мире вершу, ты сам предрешил,Удел мой ты сам мне на лбу начертил! —Что же делать мне?
Пиала запрыгала в руке Абдулвахаба. В глазах его полыхнул мрачный огонь.
— Побойся аллаха! — громко произнес он. — Моли его: да отпустит он тебе это прегрешение!
Сидящие на соседней суфе [7] с любопытством посмотрели в их сторону.
— О чем ты говоришь? — невозмутимо отвечал Шамсибек. — Это слова Омара Хайяма. Ведь поэт говорит: все, что ни есть в мире, все от бога. В том числе и наши грехи, и наши добрые дела. Какая польза в том, чтобы, предавшись богомолью, отречься навсегда от веселья? Разве не грех губить напрасно свою жизнь?
— Придержи язык! Не следуй наущению служителей ада!
— Пусть это слова чертопоклонника, а праведный путь — это путь духовного совершенствования Ходжи Ахрора. Но как же быть с твоими прежними занятиями? Неужели стяжание знаний — грех?
Абдулвахаб неприязненно взглянул на земляка, но промолчал. Разговор их прервался. Шамсибек посматривал на посетителей чайханы, а дервиш, уставившись в землю, перебирал четки.
Чайханщик принес свежего чаю. Абдулвахаб поднял глаза на земляка:
— Зачем пожаловал в Самарканд?
— По велению его величества султана… А причины этого я и сам не ведаю.
— Придется тебе отправиться в Кухек.
— Что это такое?
— Султан проводит там почти все свое время. По ночам он беседует с чертями…
— Не понимаю.
— Он считает звезды.
— И далеко этот Кухек?
— Рядом.
— Проводишь меня туда?
— Хорошо. Отправимся пораньше.
Утром они встретились возле мечети. Поздоровались довольно холодно. У Абдулвахаба не было лошади, поэтому Шамсибек зашагал с ним рядом, ведя своего карабаира на поводу. По дороге дервишу то и дело подавали — кто кусок лепешки, кто монету. Шамсибек чуть приотстал и следовал за Абдулвахабом, пока не вышли из города. Подойдя к небольшой речке, земляки свернули в придорожную чайхану. Умывшись холодной водой из арыка, они уселись на суфе под сенью ивы. Курносый хромой мальчик в выцветшей тюбетейке принес чай и лепешки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});