Песах Амнуэль - Туда и обратно

- Это да, - с гордостью за свой народ сказал Бен-Гурион. - У нас тут восемнадцать еврейских общин сефардского направления, четырнадцать ашкеназийского, восемь общин евреев времен Первого храма, одиннадцать Второго, и есть еще тридцать четыре общины евреев, которые вообще отказываются причислять себя к каким бы то ни было известным политическим и историческим течениям. Не мне тебе говорить, что на два еврея приходится три мнения, а с нашими древними предками было и того хуже - там на каждого еврея приходилось по меньшей мере восемь мнений, и далеко не каждый из них вообще понимает, какого мнения он придерживается в данный момент. Из-за этого-то нас и бьют.

- Как? - поразился я. - Бьют евреев даже здесь?

- Ну, фигурально, конечно, выражаясь, - сказал Бен-Гурион. - Могут, например, не дать слова. Или отнять энергетический канал связи с землей. Да мало ли...

Я хотел было спросить об энергетическом канале, но нас прервали души раби Акивы, Рамбама и Голды Меир. Я узнал всех троих, но вовсе не потому, что они были похожи внешне на свои изображения, висящие в коридорах кнессета. Скажу честно, я никогда особенно не был силен ни в философии Рамбама, ни в поучениях раби Акивы, а сионистские идеи неустрашимой Голды не отличал от сионистских идей печальной памяти Оры Намир. И мне стало не по себе - я боялся, что эти великие души сочтут меня недостойным их внимания.

Но все получилось очень просто и мило. Беседовали мы о последних событиях в Израиле и о моем законопроекте.

- Я не думаю, - сказал Рамбам, - что генетически можно отличить российского еврея от марокканского. Я тут имел возможность провести ряд исследований...

- Как? - воскликнул я, неучтиво прервав собеседника, - здесь есть лаборатории?

- Моя лаборатория - мысль, - укоризненно произнес Рамбам. - Для мысленного эксперимента нужно лишь знание и желание... Так вот, твой законопроект, по-моему, попросту проявление расизма.

- Но почему? - осмелился возразить я. - С алией ведь приехали столько неевреев! Нужно было избавить Израиль от засилья гоев!

- Послушай, - вмешался раби Акива, - я тебе расскажу притчу. Пришел ко мне как-то набожный еврей и сказал, что грешен, потому что чувствует себя не мужчиной, а женщиной. А в Торе сказано, что... Ну, ты знаешь. И что же ему делать? Быть мужчиной он не хочет, стать на самом деле женщиной не может, и даже удавиться не имеет права, поскольку и это - грех. Послушай, сказал я ему, ступай на девяносто пятый уровень, где обитают души аборигенов с беты Козерога. Они вовсе бесполые, и если ты там назовешь себя женщиной, тебе поверят, и ты будешь женщиной, не нарушая никаких заповедей...

- Из чего следует, - подхватила Голда, - что неважно, кто ты есть на самом деле, а важно, кем ты желаешь быть.

- Не совсем так, - мягко сказал раби Акива.

- И даже совсем не так, - резко возразил Бен-Гурион.

- Короче говоря, - завершил спор Маймонид, - если новый оле из России или Узбекистана называет себя евреем, значит, он еврей, что бы там ни было написано в его теуде.

- И вообще, - вмешался Дизраэли, слушавший наш разговор с иронической улыбкой на том месте своей пространственно-временной структуры, где у обычного человека располагаются губы, - и вообще, если уж говорить о генетике, то евреями следует признать всех без исключения жителей Европы, большей части Азии и даже Африки. Поскольку за две с лишним тысячи лет галута было вполне достаточно перекрестных браков и внебрачных связей уверяю вас, в жилах даже самого господина Геббельса была хотя бы капля еврейской крови.

- Только не предлагайте эту идею нашему кнессету! - воскликнул я. Не дай Бог им услышать такое!

И только упомянув это имя всуе, я подумал, что нахожусь теперь во владениях, коими, по идее, управляет Он, и почему же тогда я, никогда не веривший в Создателя Вселенной, не испытываю мрачных неудобств и бесконечных мук?

Видимо, мои мысли не остались скрытыми от собеседников, потому что Рамбам сказал:

- Он слишком занят, чтобы заниматься тобой лично. В настоящий момент, к примеру, Он занят сотворением очередной Вселенной с порядковым номером сто тринадцать миллиардов и не знаю уж сколько миллионов. На каждую у него уходит по шесть дней, а на седьмой Он отдыхает, и ты можешь записаться к Нему на аудиенцию, но, боюсь, твоя очередь дойдет лет этак... не могу сказать сколько, поскольку не знаю чисел больше ста миллиардов.

Честно говоря, я испытал облегчение, поскольку совершенно не представлял, что сказать Ему при встрече.

Я всегда думал, что сто политиков в одном месте - это кошмар. Сто двадцать - просто конец света. Если бы в кнессете было меньше депутатов, возможно, судьба Израиля сложилась бы иначе.

Но миллионы политиков сразу... Да еще из разных времен... Я прогуливался, скажем, с Макиавелли, и он запросто склонял меня к мысли о том, что Израиль как государство не имеет права на существование. И система его умозаключений была столь совершенна, что, даже понимая ее вздорность, я не мог возразить ни слова. А потом к нам подходил (или, точнее сказать, подлетал?) Наполеон Первый, и мне становилось ясно, что Израиль должен был быть создан еще в конце восемнадцатого века, ибо тогда у Франции появился бы могучий союзник в борьбе с арабами и прочими египтянами, а поход на Александрию закончился бы куда успешнее.

А было еще так. Беседую я, допустим, с министром Громыко, и он мне доказывает, что Сталин был, безусловно, прав, когда хотел сослать всех евреев на Дальний Восток. Потому что, кто же еще мог поднять культуру и науку в этой области Советского Союза? Я говорю, что для евреев это была бы погибель, на что Громыко возражает мягко, что история требует жертв, и кто же должен жертвовать во имя будущего, как не евреи, которые жертвовали всегда, пусть и не всегда по своей воле... И тут Громыко вдруг понижает голос, а мгновение спустя и вовсе переходит на мыслепередачу. И говорит такое:

- А вообще-то, Арон, Сталин, конечно, большая сволочь. И евреи до места не доехали бы. Вблизи от Байкала всех бы в расход пустили. Это я тебе по секрету говорю, только ты, когда Иосифа встретишь, меня не выдавай. И Бен-Гуриону с Вейцманом ничего об этом не говори, славные люди, обидятся...

А как-то подваливает ко мне Лейба Троцкий и представляется:

- Политическая проститутка. Давайте поговорим о том, стоило ли отдаваться коммунистической партии или было бы лучше пофлиртовать с Бундом?

Нет, господа, как же меняются люди, лишаясь своего материального тела!

Могут ли политики обходиться без парламента? Нет, конечно. Самое интересное, что в парламент тут избирали по безальтернативным спискам. Безальтернативным в том смысле, что избирали всех без исключения.