Владимир Михановский - Приключения на Аларди

– Это Аларди – планета системы Центавра, – уверенно сообщил Кир, закончив астрономические измерения.

С трудом оторвавшись от грандиозного зрелища, капитан велел приступать к осмотру.

«…Давняя моя мечта! Наконец-то ты сбылась. Вот она, Аларди, рукой подать. В каких-то пяти тысячах километров подо мной расстилается её таинственная почва. Ну, что ж. Здравствуй, Аларди! Однако неприветлива ты к гостям. Или это в твоём обычае – так встречать пришельцев? Но погоди, мы вырвем твои тайны!

Времени немного, поэтому постараюсь зафиксировать главное. С момента катастрофы прошло уже шесть часов, или четверть суток, в милых земных единицах. Восстановление жизненных систем корабля, повреждённых взрывом, завершается. Работами теперь руководит старший механик. О ходе работ он докладывает мне по радио каждый час. Сейчас я сижу рядом с Алексеем. Состояние его не улучшилось. По всей вероятности, это не шок зрительного нерва, а что-то гораздо хуже. Боюсь, что глаза Алексея поразило неизвестное излучение, возникшее при вспышке экрана.

Вспоминаю случай с молодым кибером Рагозиным. Я вёл тогда „Норт“. Мы высадились на новую планету, и Василия Рагозина единственного из экспедиции – поразило тогда неизвестное биоизлучение. Наш общий любимец Василий ослеп. По возвращении мы доставили его в межпланетную клинику академика Иро Мичи. Василия тогда вылечили, он стал видеть по-прежнему. Но можно ли провести аналогию между этими двумя случаями? И потом, как узнать, в чём состоял метод Иро Мичи?»

Голубничий выключил фиксатор, задумался.

– Ты здесь, капитан? – послышался голос Сибирякова.

– Я рядом, Алёша.

– Сидишь тихо, – я думал, ушёл. Напиться бы…

Быстро перебирая руками гибкий трос, капитан переместился к противоположной стене и, раскрыв маленькие дверцы, вынул оттуда прозрачную грушу из синтетика, наполненную водой. Вернувшись, он подал грушу штурману, и тот с жадностью выпил её почти всю, постепенно выдавливая. Несколько капель пролилось, – соединившись в один сверкающий шарик, они образовали ещё одно невесомое тело, которое медленно поплыло в пространстве отсека.

Невесомость на корабле наступила в тот самый момент, когда двигатели «Каравеллы» смолкли, и она превратилась в искусственный спутник планеты Аларди.

Капитан нелепо висел в воздухе, но ему было покойно и удобно. Вообще в состоянии невесомости любая поза казалась естественной, так как понятия «верх» и «низ», «пол» и «потолок» утрачивали всякий смысл. Голубничий снова включил фиксатор мыслей, и биотоки его головного мозга опять стали послушно преобразовываться в магнитные колебания, которые записывались на запоминающую ленту.

«Уже поставлен на место смещённый взрывом главный параболический отражатель „Каравеллы“. Скоро вновь увидят окружающий мир глаза корабля… – но, увы, не глаза Алексея…»

Пётр бросил взгляд на штурмана. Тот прикрыл глаза и, казалось, задремал.

«Позавчера на ракете-спутнике отправил на поверхность Аларди Кира и Энквена. Прошло уже сорок восемь часов – их нет. А я велел роботам возвратиться через двадцать четыре часа, причём радировать каждый час обо всём происходящем. Однако всего поступило лишь три радиограммы. Вот они.

Первая. Благополучно достигли поверхности. Почва покрыта оранжевой пылью. Толщина слоя достигает метра. Под пылью прощупывается твёрдая скальная поверхность. Берём курс на скалы – до них примерно тридцать пять километров. Результаты оперативного анализа горных пород сообщим позже.

Вторая радиограмма, полученная ровно час спустя. Достигли горной складки. Скалы состоят из трех видов пород. Первая группа – массивные, сглаженных очертаний базальты, вероятно, вулканического происхождения. Цвет серо-чёрный. Вторая группа – круглые конусообразные холмы, безукоризненной геометрической формы. Их состав и структуру определить пока не удалось. Для рентгеновских лучей вещество, из которого состоят эти холмы, почти непроницаемо. Во всяком случае, среди пород Земли и других планет Солнечной системы нет хотя бы приблизительного аналога веществу, из которого составлены круглые холмы. Наконец, всю груду скал окаймляют чрезвычайно острые и высокие пики. Состоят они из аллотропного видоизменения углерода, известного на Земле под названием алмаза. Продолжаем движение в глубь алмазной гряды.

Третья радиограмма состояла из отрывочных фраз, которые мы с Алексеем не смогли расшифровать до конца. Это были, вероятно, быстрый обмен мыслями и координация действий Кира и Энквена перед лицом внезапно возникшей опасности. Привожу текст.

„…За мной… Слева опасность! Не стреляй – возможна детонация. Антивещество… Помоги!..“

В этом месте сигналы оборвались и больше уже не возобновлялись…»

Капитан снял клеммы и спрятал в нагрудный карман фиксатор-дневник, как он его называл. Приглушённо пробили часы (бой хронометра люди включили для того, чтобы тишина на «Каравелле» не была такой гнетущей). Тихий звук разбудил Алексея.

– Ну, что? – быстро спросил он.

– Пока ничего нет, – ответил Голубничий, приближаясь к штурману. Тот сидел в кресле, напряжённо выпрямившись. Незрячие глаза Алексея были широко раскрыты, руки крепко сжимали упругие подлокотники.

Пётр положил руку на плечо друга.

– Полегчало? – спросил он. Накануне Алексею пришлось принять двойную дозу электросна, потому что после роковой вспышки ему ни разу не удалось уснуть: голову сверлила пронзительная боль.

Вместо ответа штурман покачал головой.

– Может быть, ещё электросон?… – начал Пётр.

– Послушай, – перебил штурман, – давай всё-таки попробуем. Я настаиваю.

– Риск…

– Риск! Как будто мы, астронавты, и так не рискуем ежечасно! Я должен, понимаешь, должен увидеть Аларди своими глазами. Это цель моей жизни.

– И потом, у нас нет точных данных об электрансе.

– Но ты же помнишь ту телепередачу из клиники Иро Мичи?

– Говорю тебе – в самых общих чертах.

– Пусть. Остальное рассчитаем с помощью Большого мозга «Каравеллы». Молчишь? – Алексей тяжело задышал. – Здесь, наконец, погиб мой сын, и я имею право рискнуть жизнью, чтобы своими глазами…

– Успокойся, Алёша. Могу ещё раз повторить то, что помню. Организм ослепшего в течение нескольких миллионных долей секунды подвергается сложно распределённому напряжению, которое достигает в наивысший момент сорока тысяч вольт. Ну, допустим, расчёт поля я возьму на себя. Но вся суть в том, что все жизненно важные центры организма Иро Мичи блокировал введением какого-то биофактора. А какого именно – я не помню…

После нескольких минут тяжёлого молчания штурман спросил устало: