Фрэнк Херберт - Дюна

Она сказала:

— Он вежлив, Джессика.

Рука матери легла на плечо Пола и осталась там. Даже ее ладонь, как показалось Полу, излучала страх. Потом она сделала над собой усилие.

— Так его учили, Ваше Преподобие.

«Чего она боится?» — удивился Пол.

Старуха посмотрела на Пола немигающим взглядом. Она заметила большое сходство с его родителями.

— Ну что ж, — сказала Преподобная Мать. — Посмотрим, как его учили, — старческие глаза метнули жесткий взгляд на Джессику. — Оставь нас одних. Занимайся своими делами.

Джессика сняла руку с плеча Пола.

— Ваше Преподобие, я…

— Джессика, ты знаешь, что так должно быть.

Пол озадаченно посмотрел на мать.

Джессика выпрямилась.

— Да, конечно…

Пол перевел взгляд на Преподобную Мать. Страх, который испытывала его мать, заставил его нахмуриться.

— Пол…

Джессика глубоко вздохнула.

— Это испытание… оно важно для меня.

— Испытание?

— Помни, что ты сын Герцога.

Она повернулась и пошла к двери, сухо шелестя платьем. Дверь за ней плотно закрылась. Пол, сдерживая гнев, повернулся к старухе. Почему она обращается с леди Джессикой, как с простой служанкой?

В глазах морщинистого рта старухи мелькнула усмешка.

— Леди Джессика была моей служанкой в школе, мальчуган, была ею четырнадцать лет. — Она зевнула. — И была хорошей служанкой. А теперь иди сюда.

Эта команда словно хлестнула Пола. Он повиновался ей раньше, чем подумал. Использует на мне действие голоса, подумал он. И, когда он подошел к креслу, она жестом остановила его.

— Видишь это? — спросила она. Из складок своей зеленой юбки она достала железный кубик. Она повернула его, и Пол заметил, что одна сторона его была абсолютно черной. Ни один луч света не проникал, казалось, в него. — Положи в него правую руку, — сказала старуха.

Страх шевельнулся в душе Пола. Он хотел отступить, но старуха сказала:

— Так вот как ты слушаешься мать?

Он посмотрел в ее по-птичьи лучистые глаза. Медленно, чувствуя себя принужденным и не имея сил противиться, Пол положил руку в кубик. Первым чувством было ощущение холода, когда чернота сомкнулась вокруг кисти. Потом его пальцы коснулись металла и он ощутил в руке слабое покалывание, как будто она была придавленной.

Взгляд старухи сделался хищным. Она протянула к шее Пола руку. Он увидел в ней блеск металла и хотел повернуть голову.

— Стой! — рявкнула старуха.

Пол опять посмотрел на нее. Снова голос:

— Я лежу у твоей шеи, Гом Джаббер. Это игла с каплей яда на конце. А-а-а! Не отворачивайся, или почувствуешь этот яд на себе.

Пол попытался сглотнуть, но сухость во рту помешала ему. Он не мог оторвать взгляда от ее морщинистого лица, бледных десен над серебряными зубами, вспыхивающими, когда она говорила.

— Сын Герцога должен все знать о ядах. И в наше время этот способ нужен, чтобы отравить во время питья. Он называется «маски». «Аусмас» — чтобы отравить во время еды. Есть яды быстрые, есть яды медленные. А этот убивает только животных. Он для тебя нов.

Гордость заблестела в глазах Пола.

— Ты осмеливаешься предположить, что я животное? — надменно спросил он.

— Скажем так! Я предполагаю, что ты человек. Держись твердо! Предупреждаю тебя: не дергайся. Я стара, но моя рука успеет воткнуть иглу тебе в шею, прежде чем ты убежишь.

Кто вы? — прошептал Пол. Каким образом вам удалось убедить, мою мать оставить меня с вами один на один? Вы из Харконненов?

— Боже упаси, нет! А теперь молчи!

Сухой палец тронул его шею. И Пол подавил в себе желание отодвинуться.

— Хорошо, — сказала старуха, — первое испытание выдержано. Теперь осталось последнее: если не выдернешь руку — будешь жив, выдернешь — умрешь!

Пол глубоко вздохнул, унимая дрожь.

— Если я закричу, слуги будут здесь через секунду, и ты умрешь, старуха!

— Они не пройдут мимо твоей матери: она стоит на страже. Подумай! Твоя мать выдержала это испытание. Теперь твоя очередь. Будь тверд! Мы редко предлагаем это испытание мужчинам!

Любопытство превысило страх. Он почувствовал по голосу старухи, что она говорит правду. И он занялся самовнушением. Я не должен бояться. Страх угнетает ум. Страх — это смерть. Я буду смотреть ему в лицо. Я не позволю ему овладеть мною.

Он почувствовал, как спокойствие возвращается к нему, и сказал:

— Начинай, старуха!

— Старуха? — повторила она. — Ты смел, этого отрицать нельзя, мой милый. — Она наклонилась к нему поближе, понизив голос почти до шепота. — Ты чувствуешь боль в своей руке? Выдерни руку и мой Гом Джаббер коснется тебя. Смерть будет легкой, как удар кнута. Понятно?

Пол почувствовал, как увеличивается покалывание в руке, и крепче сжал губы. Как такое может быть испытанием? Он был удивлен. Покалывание перешло в зуд. Старуха сказала:

— Ты слышал, как животные перегрызают себе лапы, чтобы освободиться от ловушки? Это поступок инстинкта. Человек не остается в ловушке, выдерживая боль, надеясь до конца, что он сумеет убить того, кто поймал его.

Зуд перешел в жжение.

— Почему вы это делаете? — спросил Пол.

— Чтобы убедиться, что ты человек. Молчи!

Пол сжал левую руку в кулак, потому что жжение перешло и в нее. Оно медленно росло: все жарче, жарче и жарче. Он чувствовал, как глубоко впились ногти в ладонь. Он чувствовал, он попытался разжать кулак, но не смог шевельнуть пальцами.

— Горит! — прошептал он.

— Молчи!

Рука Пола задрожала, на лбу выступил пот. Казалось, каждая клеточка тела кричала: выдерни руку… но… Гом Джаббер! Не поворачивая головы, Пол попытался, скосив глаза, посмотреть, в каком положении Гом Джаббер. А услышав свое шумное дыхание, попытался унять его, но не смог.

— Пол!

Весь мир для него сосредоточился только на ней и на старческом лице, неподвижно обращенном к нему.

— Жар! Жар!

Ему казалось, как он чувствует, что кожа сворачивается на его руке, как плоть расплывается и исчезает, и остаются одни кости. И вдруг боль утихла, словно выключили ее. Обильный пот выступил на всем теле.

— Довольно! — пробормотала старуха. — Кул Вахад. Ни один еще ребенок, рожденный женщиной, не выдерживал такого. Я не должна была желать твоего поражения. — Она отодвинулась. — Молодой человек, можете посмотреть на свою руку.

Усмирив болезненную дрожь, Пол смотрел на лишенную света черноту. Каждое мгновение еще, казалось, было насыщено болью.

— Ну же! — крикнула она.

Пол рывком выдернул свою руку и с удивлением уставился на нее. Никаких следов на ней не было. Он поднял руку, повернул ее, пошевелил пальцами.