Геннадий Ануфриев - Техническая ошибка

Чудной стоял перед ним, слегка покачиваясь, но Фет мог дать голову на отсечение, что тот трезв как стеклышко. Когда их взгляды встретились, словно детская хлопушка взорвалась в голове Афанасия Афанасьевича. На мгновение потемнело в глазах.

Фет, Афанасий Афанасьевич, поэт, девятнадцатый век, следуете домой, в деревню Новоселки, — скороговоркой произнес Чудной.

Фет вздрогнул. Он мог поклясться, что, хотя слова он слышал явственно, губы у говорившего не шевельнулись.

— Вообще-то фамилия моя Федулин, — растерянно сказал он. — Это меня только прозвали так — Фет. И не поэт я, а бригадир полеводческой бригады. Имею, между прочим, диплом ВДНХ, — гордо добавил он. — Вот насчет дома, это правда, следую. А век сейчас — двадцатый.

— Не поэт? — ровным голосом переспросил Чудной, по-прежнему не шевеля губами и все так же покачиваясь. — Значит, я ошибся. Издержки неконтактного зондажа сознания. Но это не так важно. У меня вопрос.

— Хоть два, — осмелел Фет, все больше убеждаясь, что этот чудаковатый не представляет опасности.

— Что вы несете?

— Да так, инвентарь кое-какой, супружнице своей сапоги вот зимние справил, внучатам…

— Не то. Что в мешке? — бесцеременно перебил его незнакомец и качнулся вперед так сильно, что Фет даже отпрянул. Впрочем, Чудной не упал и, кажется, даже не обратил внимания на свое странное положение в пространстве.

— Ах, в мешке… А зверь там, животное, значит.

— Отдайте его мне.

Тут Фет опешил. Неужели все-таки грабитель?!

— Я за него деньги заплатил! — негромко крикнул он и оглянулся. Но дорога по-прежнему была пуста.

Глаза их снова встретились, и во второй раз хлопушка взорвалась в голове Фета. Он торопливо снял со спины мешок и протянул Чудному. Олеа Ин (а это был он) принял дар молча, повернулся и исчез в придорожных кустах. А Фет продолжил свой путь. И что самое интересное, чем дальше он уходил от этого места, тем все меньше понимал, чего же от него хотел Чудной. И совсем запамятовал, что же было у него в мешке и был ли этот мешок вообще. А вскоре и сама встреча стерлась из его памяти.

Но вот что еще следует сказать. После происшествия у Афанасия Афанасьевича неожиданно пробудился интерес… к поэзии. Вместо Петькиного транзистора он стал брать на прогулки томик своего знаменитого тезки. То и дело останавливаясь, восхищенно покачивая головой, Афанасий Афанасьевич читал вслух:

Не так ли я, сосуд скудельный,Дерзаю на запретный путьСтихии чуждой, запредельной,Стремясь хоть каплю зачерпнуть?