Илья Стальнов - Собачий рай

Вместе с исследовательской аппаратурой было решено направить в дальний космос живое существо – собаку. Если на Земле-дубль есть биосфера, можно будет проследить, как земное существо будет жить в ней. Кроме того, оставалось немало вопросов по воздействию дальнего космоса на земные организмы.

Чести стать первым посланцем Земли на другую планету Барбос удостоился благодаря хорошему здоровью. Обыватели считают, что все собаки одинаково здоровы – нос холодный, хвостом виляет, лает – и ладно. Но собаки, как и люди, встречаются от природы болезненные и крепкие. Барбос, несмотря на хилое сложение, здоровьем обладал поистине богатырским.

Сидор Сидорович никогда не жалел времени на общение с космонавтами. Он всегда заботился о них. Человеческий фактор в таком тонком деле, как исследование космоса, чрезвычайно важен. Собачий фактор, конечно, не так значителен, но по привычке Генеральный конструктор не упускал из виду и Барбоса.

Со временем он привязался к жизнерадостной дворняге.

В тот исторический день Круглянский-Мамаев был последним, кто воочию видел дворнягу, изображениям которой через несколько часов предстояло надолго обосноваться на газетных полосах и экранах телевизоров во всем мире.

Сидор Сидорович ласково потрепал Барбоса по рыжей шерсти, щелкнул застежкой ремня и выбрался из тесной круглой кабины на лифтовую площадку.

Через полчаса с наблюдательного пункта он смотрел на брызнувшее подобно тысяче солнц пламя, на неторопливо, будто пробуя свою гигантскую силу, отрывавшуюся от земли стопятидесятиметровую белую сигару.

«Десять секунд – полет нормальный… Двадцать секунд – полет нормальный»…

Отошла первая ступень, работающая на химическом топливе. Потом – вторая.

Ядерный реактор включился за пределами атмосферы. Он выбрасывал разогретые атомной мощью пары воды и наращивал секунда за секундой скорость станции…

Три месяца, пока длился полет, Сидор Сидорович был как на иголках. Порой он просыпался по ночам от кошмара – чей-то голос злобно шептал: «Связь с аппаратом „Ермак“ утеряна». Однако связь работала исправно. Все шло на редкость гладко. И наконец земляне увидели поверхность Земли-дубль.

В тот вечер замерла жизнь в городах и селах, опустели улицы. Академики и подметальщики улиц, нищие и богатые, полицейские и воры – все с напряжением, до боли в глазах всматривались в экраны, на которых можно было различить темные моря, массы лесов и пустынь Земли-дубль.

У Сидора Сидоровича закололо сердце. Нашло пьянящее чувство, голова кружилась, как от шампанского, но то еще не было распито.

– Черт возьми, что это? – воскликнул Генеральный конструктор, тыкая авторучкой в экран.

– П-по-моему, г-города, – сдавленно произнес его помощник, который впервые в жизни заикался.

Безумная радость. Триумф. Ни с чем не сравнимое ощущение достигнутой цели… Но не хватает слов, чтобы выразить чувства, нахлынувшие на Генерального конструктора. Города! Чужая цивилизация! И вскоре на экранах человечество увидит ее представителей.

– Расчет места посадки и режима, – приказал Генеральный конструктор.

Оператор положил пальцы на клавиатуру… И тут экран погас.

«Связь с „Ермаком“ утрачена», – полез на экран кроваво-красный текст…

Вместе с чугунной тяжестью на Барбоса навалились страх и одиночество.

Совсем страшно стало, когда вес исчез совсем. Дворняга будто рассталась с чем-то родным и дорогим. Собаки не знают, что такое невесомость. Когда отстегнулись ремни, Барбосу оставалось только, царапая когтями пол, чтобы не взлететь, забиться в угол и завыть – жалобно и протяжно.

Однако вскоре он приспособился. Пообвыкся. Еда появлялась неизменно. Кроме невесомости и датчиков на шкуре ничего не раздражало. С датчиками он попытался разделаться, но они были прилеплены настолько умело, что все попытки окончились безуспешно.

Иногда наваливалась скука. Барбос порой даже с ностальгией вспоминал родной мусорный бак, китайский ресторан. Сладостно вспоминались и многочисленные драные подружки. Но Барбос был здравомыслящей дворнягой, поэтому хорошо помнил и подлого повара-китайца, кинувшего в него горящей головешкой, и бомжей, пытавшихся схарчить его за стаканом. Нет, у мусорного бака делать нечего.

А во сне Барбосу почему-то все чаще грезился собачий рай…

Сколько прошло времени, Барбос не знал и знать не желал. У него теперь была жизнь, которая устоялась, казалось, навсегда. И ничего в ней измениться не могло… Но однажды изменилось.

Кабину резко тряхнуло. Барбос не знал, что «Ермак» несется на огромной скорости через бесконечную холодную космическую пустыню, и толчок воспринял, как нечто похожее на землетрясение. Генная память ужаса землетрясений живет в каждой собаке. Но в космосе землетрясений не бывает. Зато встречаются метеориты. Один из них вдребезги разнес параболическую антенну, навсегда прервав связь с Землей.

Бортовой компьютер не пострадал. «Ермак» вошел в атмосферу. Заработали тормозные двигатели. И сказочным цветком расцвел в небе Земли-дубль оранжевый купол парашюта. Станцию еще раз тряхнуло – на этот раз она замерла на поверхности иной планеты.

Замигали лампочки анализаторов. Через несколько минут, обработав информацию, компьютер убедился, что температурные, атмосферные, бактериологические условия на планете не представляют опасности. Послышалось гудение. Люк медленно отполз в сторону. В отверстие начал литься особенно яркий после полумрака кабины свет.

Барбос рванулся вперед. Спрыгнул на траву. Радостно залаял. Вокруг была зеленая трава. Лес. Речка… И дружелюбные, гладкие собаки. Это был грезившийся Барбосу собачий рай!

В самой совершенной обсерватории планеты, рядом с мощнейшим лазерным компьютером совещались двое. За не слишком лицеприятной внешностью Гавкаускасашестого, седого, в возрасте, бульдога, скрывался могучий разум. Признанный ученый муж, великий знаток космоса, своими заслугами он полностью разбил вредные суждения и предрассудки, что бульдоги если на что и способны, так только на тяжелую физическую работу.

Рядом с ученым сидел его ассистент – большой черный водолаз Дувхаузвосьмой. Этот молодой, немного легкомысленный, подающий надежды пес боготворил своего учителя и не без оснований считал того первым умом планеты.

Гавкаускас еще раз просмотрел диаграммы. Сомнений не оставалось – к планете приближался космический корабль. Ведь только управляемый аппарат способен произвольно менять траекторию.

– Смотри, – послал ученый мысль своему ассистенту и подчеркнул пишущей палочкой несколько цифр.