Фредерик Пол - Злодей

Своей мечтой он не делился ни с кем; но однажды в школе, когда они проходили практическую психологию, он упомянул об этом, будто вычитанном где-то, и преподаватель, видевший его насквозь вместе с его снами, сказал ему, что это следствие подавленного желания играть в куклы.

- Этот парень, - сказал он, - в игре пытается реализовать желание быть женщиной. Абсолютно четкий случай подавленной гомосексуальности, проявляющейся в разных формах... - и так далее; и теперь юный Дэндиш просыпался от своих грез с чувством стыда и отчаяния.

Но Сильвия не была ни сном, ни куклой.

- Я тебе не кукла! - сказала Сильвия так резко и впопад, что он вздрогнул. - Выходи и поговорим!

Выпрямившись, она повисла в воздухе; рассерженная и уставшая, она все равно не боялась.

- Если только ты не точно псих, - отчетливо произнесла она, - в чем я сомневаюсь, хотя и допускаю,то ты не сможешь сделать ничего против моей воли, и ты это знаешь. Потому что тебе с этим не справиться, верно? Убить меня ты не сможешь, тебе этого никогда не скрыть; кроме того, убийцам такие корабли не доверяют. А когда мы приземлимся, все, что мне надо будет сделать, это позвать полицию, и тебя засунут в метро на оставшиеся девяносто лет! - Она хихикнула. - уж я-то знаю. Мой дядя влип с сокрытием доходов, а теперь он в самоходной землечерпалке в дельте Амазонки, и видел бы ты его письма! Так что проявись, и увидим, что я соизволю тебе предложить.

Ее одолевало нетерпение.

Кстати, раз уж я не сплю, мне надо в комнату для девочек; и еще я хочу завтракать.

Дэндиш испытал крошечное удовлетворение - по крайней мере эти просьбы он предвидел. Он отпер двери в ванную и включил печь, где ждал аварийный рацион. Когда Сильвия вернулась, бисквиты, ветчина и горячий кофе ждали ее.

- Не думаю что у тебя найдется сигарета... - протянула она. - Ладно. переживу! А как насчет одежды? И выйди наконец, чтобы я могла взглянуть на тебя! ... - она потянулась, зевнула и принялась за еду.

Видимо, она приняла душ, что и следовало сделать после размораживания: это помогает убрать отмершую кожу. Свои пострадавшие волосы она обернула полотенцем. Маленьким, которое Дэндиш выложил в ванной: он и не думал, что жертва станет оборачивать голову. Сильвия сидела, задумчиво глядя на остатки завтрака; чуть погодя она сказала лекторским тоном:

- Насколько я понимаю, все космические пилоты более или менее чокнутые, потому что кто же еще отправится на двадцать лет в космос, даже за деньги - за любые деньги! Точно, ты псих. Раз ты меня поднял, но не хочешь выходить и говорить со мной, тут я ничего не могу поделать. К тому же мне ясно, что если даже ты раньше был нормальный, то эта жизнь тебя доконала. Может, тебе просто компания нужна? Это я могу понять. Могу даже помочь и ничего потом не болтать.

С другой стороны, ты можешь сейчас накручивать себя для чего-то зверского. Не думаю, что у тебя выйдет: ведь вас крепко проверяют, прежде чем дать эту работу. Но допустим. Что потом? Убьешь меня - тебя же загребут. Не убьешь - я им все скажу после приземления, и тебя опять-таки загребут.

Ведь я говорила о моем дядюшке. Сейчас его тело заморожено где-то на теневой стороне Меркурия, а мозг подключен для того, чтобы фарватеры на Белиме не заносило. Ты, верно, думаешь, что это неплохо. Дядя Генри это ненавидит. Компании никакой, вроде как у тебя, и он говорит, что водозаборники у него вечно ломит. Конечно, он мог бы работать кое-как, но тогда бы его сунули куда-нибудь похуже; так что он скрипит зубами или там зубчатыми передачами, и мирится с тем, что имеет. Девяносто лет! А проработал он только шесть. То есть было шесть, когда я улетала с Земли, а сейчас сколько, не знаю. Тебе это не понравилось бы. Так что почему бы не выйти, не поговорить?..

Десять-пятнадцать минут спустя, покорчив рожицы самой себе, она швырнула в стену булочку с маслом, где ее всосал отходоприемник, и сказала:

- Черт возьми, дал бы, что ли, хоть книжку почитать!

Дэндиш отвлекся от нее и несколько минут слушал шепоты корабля. Затем включил механизмы гибернации. Он проигрывал достаточно долго, чтобы научиться нести поменьше потерь. Девушка вскочила, когда створки камеры разошлись. Мягкие щупальца оплели ее и уложили, застегивая страховочный держатель вокруг талии.

- Чертов дурак! - завопила она, но Дэндиш уже не слушал.

Анестезионный конус опустился над ее дергающимся лицом, и она завизжала:

- Подожди минутку! Я ведь не говорила, что не буду! .. - но сказать, что она не будет, ей не удалось, ибо конус отключил ее. Пластиковый кокон натянулся, запечатывая лицо, тело, ноги, даже мокрое полотенце вокруг головы, и камера тихо покатила в морозильный отсек.

Дальше Дэндиш не следил. Он знал, что будет, кроме того, таймер напомнил ему о проверке. Температура - норма; расход топлива - норма; курс - норма; в морозильном добавилась капсула, остальное норма. "Прощай, Сильвия", сказал он про себя: "Ты была чудной ошибкой".

Очень-очень нескоро, с другой девушкой...

Чтобы решиться разбудить Сильвию, ему потребовалось девять лет, и он не был уверен, что сможет повторить это. Он подумал о дяде Генри, ведущем землечерпалку по литорали Южной Атлантики. Он избежал такой судьбы, отрабатывая свой приговор пилотажем звездного корабля.

Оптическими приемниками, что были ему взамен глаз, он поглядел на десять миллионов ближних звезд. Беспомощно впился в пространство радарами, заменившими ему осязание. И заплакал потоком ионов длиной в пять миллионов миль, рванувшимся изо всех дюз. Он думал о тоннах беспомощной плоти, которой он мог бы наслаждаться, не будь его тело сейчас рядом с телом дядюшки Генри в меркурианских льдах. Он возопил бы, если бы ему оставили хоть голос - для воплей...