Николай Гуданец - Опасный груз

А что остается? Плевать в потолок. Все вторые пилоты только этим и занимаются.

Все, разведка, прощай навеки. Эх, разведка, любил я тебя больше самой жизни. Не думал, не чаял, что придется живым и здоровым уйти во вторые пилоты или таможенные крысы.

Дисквалифицировали.

Да лучше бы меня прирезали тогда на Золотой Канаве или утопили жрецы-сангхли. Лучше бы Ивз оставил меня подыхать от гангрены тогда, в пещере. Эх, Ивз. Ты же меня знаешь как облупленного, ты меня еще сопливым мальцом натаскивал, и, между нами говоря, не всегда по уставу. И ты, ты мне такое устроил! Еще и проголосовал на комиссии вместе со всеми. Да ежели рассуждать так, как тот заморыш, нас обоих надо начисто лишить допуска в колонию. Да что там нас, да что там в колонию - всех разведчиков до единого не выпускать в космос ни за какие коврижки. А повязать им выглаженные слюнявчики, дать цветные кубики и поручить заботам самой кислой из всех старых дев Галактики. Впрочем, вместо старой девы можно использовать Ивза. Тоже сойдет. Эх, был у меня друг, брат, отец и командир, и все это в одном лице называлось Ивз, а теперь я ему руки не подал, и он мне больше не подаст, мы друг другу никто, а я еще и числюсь в команде отставной козы барабанщиком. Это тот, которому сразу после училища присвоили третий класс, потом дали внеочередной второй, а теперь, не дожидаясь стажа в шестьсот микролет, уже хотели давать первый! И надо же, все врачи на всех осмотрах всегда констатировали абсолютную пригодность, а этот докторишка...

Ульc вспомнил унизительный спор в кабинете врача.

- Да вы что, сдурели, док?! - горячился разведчик - Вы что мне лепите 203-ю УРС? Что я вам, труляля негожее?

- Вот вам пожалуйста,- развел руками врач.- Вы уже разговариваете в точности, как ваши подопечные. Рассуждаете почти так же. И не исключено, что вскоре начнете поступать как они.

- Что-о?!

- Всем своим поведением вы только подтверждаете мои выводы. Заметьте, рефлекторно вы сжали кулаки. Полагаю, вы не прочь бьши бы их применить в отношении меня. Вы полностью утратили самообладание. А это уже на грани 203-й статьи устава разведслужбы.

- "На грани"! "На грани"! - Ульc окончательно вышел из себя.- На грани - это еще не статья! Это не есть психологическая непригодность!

- Я поражен,- отчеканил врач.- Я просто поражен вашей необузданностью. Как вы могли столько времени проработать в разведслужбе? Уму непостижимо. Вы поразительно разболтанны. Да еще эта ваша грива, борода...

Разведчик перевел дух. Надо было срочно загладить оплошность.

- Доктор, поймите,- заговорил он гораздо спокойнее. - Работа есть работа. Срывов у меня до сих пор не было и не будет. Когда я на задании это же совсем другое дело. А бороду я отращиваю для следующего рейда, и волосы - тоже. Это камуфляж, поймите.

- Итак, на карантинной планете вы умеете держать себя в руках. Там другое дело. А в кабинете врача вы позволяете себе немножко распуститься? Нет, Ульc, ваше поведение слишком красноречиво свидетельствует против вас. Поищите себе другое дело по душе.

Все рухнуло. Ульc понимал, что при таком обороте дела возражать бессмысленно и остается надеяться лишь на чудо, на снисходительность комиссии, на послужной список, на заступничество Ивза. Но он попытался, пусть ценой унижения, как-то исправить ситуацию.

- Доктор, приношу вам свои извинения,- начал он как можно задушевнее.Вы специалист, вам виднее. Но поймите меня и как человек. Вы же меня рубите под корень. Я разведчик и никем иным быть уже не смогу. Спросите хоть кого в бригаде, спросите Ивза. Они меня знают, они видели меня в деле. Вот вы говорите - найти другую работенку. Не выйдет у меня. Без разведки я ничто, я не выдержу, я тогда точно сойду с катушек, извините за профессиональную терминологию. Вы, конечно, вправе изложить комиссии свое мнение. На то вы и врач, на то и очередное освидетельствование. Я не прошу вас смягчать картину. Но ваш вывод слишком жесток. Доктор, снимите 203-ю статью. Ваш диагноз я учту. Я переломлю себя, я выкарабкаюсь, даю вам слово. Но только дайте мне шанс остаться в разведке.

- Почему вы думаете, что я не советовался с командиром Ивзом?

- Потому что ни один врач до сих пор этого не делал.

- А он, представьте, сам попросил обратить на вас особое внимание. Многое в вашем поведении его настораживало.

Такого удара Ульc не ожидал.

- Ах вот оно что...- только и смог вымолвить он.

- Не смею вас больше задерживать,- холодно бросил врач, поглощенный своими записями.

Если бы Вселенная вывернулась наизнанку и встала кверху дном, если бы колонисты организовали благотворительный базар в пользу нуждающихся разведчиков, а те, в свою очередь, отвергли бы начисто Принцип Гуманности, все равно Ульc не был бы так потрясен, как теперь.

Он хотел немедленно разыскать Ивза и потребовать объяснений. Но потом Ульc понял, что претензий к командиру иметь не может. Дружба дружбой, а служба службой.

Заметил сдвиги в психологии подчиненного - значит, должен посоветоваться с врачом. А будь Ульc предупрежден о грозящем ему диагнозе, уж, конечно, он держался бы настороже.

Медицинское заключение для комиссии вышло роскошное. Тут тебе и признаки жестокости, и неадекватная самооценка, и смещение ценностных ориентации, и перемежающаяся потеря выдержки, и повышенная лабильность, и даже ростки эгоцентризма. Словом, краше в гроб кладут. После такого диагноза третьим помощником на мусоровоз и то возьмут с опаской.

Впрочем, комиссия смилостивилась. Принимая во внимание заслуги и все такое, учитывая то и се, постановили дать 203-ю статью условно, с испытательным сроком в сто пятьдесят гал и временным переводом на работу, не связанную с разведслужбой. Естественно, под неусыпным врачебным контролем. Весьма мягко по сравнению с диагнозом, это уж Ивз постарался, выступая в роли адвоката. Он закопал, он же и выкопал. Настоящий друг, что и говорить.

На выбор предложили две работенки - или в службе досмотра, или пилотом второго класса на грузачах. Такой расклад. Ульc решил пойти в пилоты - все ж таки в космосе, не на одном месте.

Теперь, в гостиничном номере, такая тоска на него навалилась, такая злость обуяла, что хоть криком кричи.

И тогда Ульc решил попробовать излюбленное средство колонистов, чего никогда не позволил бы себе ни на задании, ни в отпуске. Но теперь ему было начхать на все запреты. Он вытащил из-под койки сумку с походным синтезатором, запрограммировал химический состав и концентрацию напитка. В считанные минуты аппарат нацедил стакан прозрачной, остро пахнущей дряни. Ульc проглотил ее залпом, поперхнулся. В глотку словно воткнули рашпиль. От жгучего вкуса и мерзкого запаха его едва не стошнило.