Леонид Платов - Птица Маук

Крепнет, заглушая гул моторов, свист ветра и шорох льда, сумрачная, мужественная песня:

Нелюдимо наше море,День и ночь шумит оно.В роковом его простореМного бед погребено…

У штурвала, с сосредоточенным лицом, стоит рулевой. Ледокол, носящий имя безвременно погибшего полярного путешественника, направляется к высоким широтам, в район, куда стремился когда-то и сам Горюнов.

Штурман, подойдя к рулевому, склоняется над компасом. Kуpc ледокола «Федор Горюнов» — норд-норд-ост (северо-северо-восток)…

Глава первая

ПО СЛЕДУ ПТИЦ…

Но погиб ли действительно Горюнов?.. Не была ли к нему судьба более милостива, чем думали, и не вознаградила ли его за все лишения так, как только может быть вознагражден истый исследователь — открыватель новых земель?

Потемнело небо — ниже спустились облака. Все вокруг неуловимо и тревожно изменилось. Теперь перед нами очень мрачный, гнетущий своим однообразием пейзаж. Серое с белым море. Серое с белым небо. Линия горизонта стерлась. Между ними — бездна!

И в эту бездну, отверстую темную пасть, неотвратимо увлекаются дрейфующие льдины, поток льдин, сталкивающихся, подгоняемых ветром.

Посреди белого пространства темнеет единственное маленькое пятнышко.

Вот пятно дрогнуло, пошевелилось. От толчка льдина поворачивается на ней человек. Он лежит ничком. Волосы его спутаны. Лицо очень худое, глаза ввалились.

Человек приподнялся на руках, огляделся. Пусто. Ничего, кроме льдов. Опять опустил голову, чтобы не видеть пустынного океана, в котором он один, один…

Это Горюнов.

Прошло — кажется ему — бесконечно много времени с тех пор, как льдина унесла его в море, разлучив с другими участниками экспедиции. Одежда, его превратилась в отрепья. Силы на исходе. Надежды на спасение нет.

Горюнов даже на замечает, что движение льдин замедлилось, а потом и прекратилось совсем. Их прибило к неподвижному ледяному полю. Что ему до этого? Так же безотрадно было все вокруг. Глубже и глубже погружается он в оцепенение — вялую дремоту.

Но вдруг в монотонный шорох льдин и посвист ветра вплетается новая, резкая нота — крик перелетных птиц.

Горюнов запрокидывает голову. Сначала ему представляется, что небо над ним исчеркано вдоль и поперек. Постепенно возвращается ясность зрения: высоко над ледяными полями летят птицы.

Горюнов смотрит на них, точно в бреду…

Горюнов смотрит на них, точно в бреду, повторяя:

— «Гусей — крикливых — караван — тянулся к югу — приближалось…»

Осеннее солнце совсем низко над горизонтом.

На фоне огромного солнечного диска четко вырисовываются силуэты птиц.

«Да, сейчас осень. Гуси возвращаются на материк после летовки. Но это значит, что они летовали где-то в океане! Значит, там есть место, где они могли находить корм, гнездовать, выводить птенцов».

«Земля?..»

С усилием Горюнов встал. Колени дрожат. Он стискивает челюсти.

«Земля… Я смогу… Птицы там… Значит — земля!..»

Караваны птиц тянутся по небу.

Налетает ветер, надвигается мгла. Низкое солнце чуть видно сквозь белесую пелену.

Человек дышит трудно, прерывисто. Согнутая спина его то возникает, то пропадает среди торосов… Слабый упрямый голос прорывается сквозь вой пурги:

— Гусей!.. Крикливых!.. Караван!..

Горюнов всползает по крутому склону. Катится вниз. Выступ помог удержаться. «Что это чернеет?» Он жадно разгребает снег. Близко к глазам подносит ладонь, на которой, в комке снега, — несколько темных крупинок.

«Земля!»

Горюнов продолжает ползти вверх. Вот, наконец, он и на гребне горы. Его шатает or усталости.

Внезапный порыв ветра разрывает туман. Точно занавес раздернулся. Туман редеет, расползается в стороны. Открывается огромная котловина, замкнутая со всех сторон горами. На дне котловины лес, лужайки. Над далекими озерами поднимаются испарения.

Резкий, ошеломляющий контраст: оазис среди льдов! Хрипло дыша, Горюнов опускается в снег: силы иссякли. Он закрывает лицо руками.

«Мираж!..»

Робко раздвинул пальцы. Сейчас снова увидит снег, торосы. Нет! Туман продолжает редеть. Зеленая долина проступила все ярче, рельефнее.

Горюнов спускается по зеленому склону вниз, в котловину. По мере удаления от вершин, покрытых снегом, меняется растительность. Вместо мохa под ногами зашуршала трава, запестрели цветы. Возникают стелющиеся кусты полярной березы, ивы, ольхи. Распластались по земле, будто ползут следом за Горюновым.

Появляются и деревья. Делаются все выше и выше. Сначала они по пояс Горюнову. Вот поднялись вровень с ним. Зашумели ветвями над его головой.

Горюнов останавливается, прислушивается к щебетанию птиц. Над травой мелькают бабочки. Бабочки… Горюнов опускается на землю, трогает листья, траву, мох, еще не веря в реальность окружающего.

«Одуванчик!»

Широко раскрытыми глазами Горюнов смотрит через цветок на мир, открывшийся перед ним. Одуванчик облетел. Горюнов оглядывается испуганно, — не исчезнет ли так и все вокруг?

Раздвинув кусты, он видит родник. Струя воды бьет из-под моха и растекается по земле.

Горюнов опускается на колени, поспешно зачерпывает в горсть, резко отдергиват руку. Это — горячий источник!

Над невысоким конусом, сложенным из снежно-белого кремнистого туфа, поднимаются пузырьки пара. Горюнов едва успевает отскочить: из конуса с грохотом вырывается фонтан кипящей воды.

Это очень важная деталь ландшафта. Вдали на фоне яркой зелени, то вздымаясь, то опадал, серебрятся гейзеры — фантастические стражи этого удивительного мира.

Горюнов стоит посреди поляны прислушиваясь. Будто ливень проходит над лесом. Нарастающий грозный гул. Треск сучьев, хруст, топот. Мимо порскнули зайцы, длинными прыжками пронесся олень, протрусил кабан. Гул приближается.

Горюнов оглянулся по сторонам, ища убежища, прикрытия. В глаза бросилась груда скал посреди поляны; метнулся к ней, быстро взобрался наверх.

Лег между камнями в углублении, поросшем вереском.

Опушка Леса зияет тревожным провалом. Нарастают топот, трубный рев. Ломая ветви, выбегает из леса мамонт. Длинная шерсть его сбилась клочьями, хобот вытянут. Неуклюжими прыжками пересекает поляну, уходя от преследования.

Неуклюжими прыжками мамонт пересекает поляну, уходя от преследования.

Загонщики следуют за ним на почтительном расстоянии, размахивая трещотками, колотя в колотушки, завывая и вопя. Они — в меховых шкурах, у них раскрашенные лица, ожерелья из когтей и зубов.