Станислав Лем - Заменить разум

Может ли такое быть? Еще как. Я не хочу сейчас говорить о какой-нибудь, например, теории антропогенеза, хотя уже сегодня заметны неожиданные повороты мысли: до сих пор считалось, что возникновение человека было процессом линейным, несколько одноколейным, а сейчас новейшие палеонтологические данные достаточно четко указывают на то, что около четверти миллиона лет тому назад homo erectus и homo sapiens были двумя сосуществующими видами. Но здесь идет "борьба фактов": есть различные интерпретации костных останков плюс измерение возраста, определяемое по новейшим методикам (например, по времени распада определенных изотопов). Но так как я предпочитаю говорить о "чистой" конденсации мыслей в виде фактов (конъюнктурно создаваемых), я скорее обращусь к внеземным цивилизациям. Никто их не видел, никто с ними не вступал в контакт, никто не получал от них сигналов, однако их существование является более или менее таким же "научным фактом", как и "искусственный интеллект". И здесь одни говорят: да, такие цивилизации должны где-то быть, а другие придерживаются прямо противоположного мнения. Хотя обе стороны согласны по крайней мере в том, что (так им кажется) они знают, о чем идет речь. То есть обе стороны понимают, в чем суть спора, и могут спорить, понимая друг друга. Я оставлю в покое область еще более абстрактную, а именно теорию множеств, потому что это территория почти бесконтекстных языков, и хотя интуиция очень нужна и полезна математикам, но загвоздка в том, что если о понимании известно хоть что-то (хотя бы немного), то об интуиции, правду говоря, ничего.

Из всего изложенного следует, что возможно понимание как оставляющее какие-то следы, так и безъязыковое (собаки не говорят) и что до понимания явлений (процессов, предметов) новых, доселе неизвестных, целиком чуждых, человек доходит собирательно и постепенно, используя при этом язык семантически контекстный и формально бесконтекстный (например, когда берутся за компьютерную имитацию явлений стохастических, хаотичных, фракталов и т.д. почти до бесконечности). Если это так (мне кажется, что так бывает), то "обычное, ежедневное понимание чего-либо" составляет случайную науку и является информацией, которая чувственно (сенсорно) никем "лично" никогда не испытывалась, и только такую, которую "дает на веру" газета, разговор с кем-либо, энциклопедия, фильм, телевидение, радио и т.п. Ибо сейчас около 90% всего, что мы "понимаем", возникло не через личный контакт с тем, что нужно было "понять", а пришло к нам, в наш разум, мозг, благодаря какому-либо виду связи.

Средства коммуникаций между людьми, создающие интеллектуальное понимание, существовали уже каких-то 220 или 250 тысяч лет назад. Они предшествовали и помогали рождению языковой связи, и когда пралюди пользовались так называемым праязыком nostratic, из которого, как убеждают нас языковеды, выросло огромное древо всех земных языков (с почти пятью тысячами ветвей), не было еще ни письменности, ни, естественно, других технологий визуальной передачи информации. Мы еще находимся внутри "галактики Гутенберга", но маленькая (пятилетняя) американка, которая спрашивает отца, "что это такое энциклопедия", а отец показывает ей статью и картинку с птицами в открытом томе, и тогда девочка говорит "Ах, понимаю, это как в CD-ROM'е" (потому что она уже знает или понимает, что этих птиц и такие картинки, даже движущиеся, она видела на мониторе компьютера, показывающего фрагмент энциклопедии для детей), - эта малышка уже почти удаляется из "галактики Гутенберга". Она уже находится на пороге информационного столетия, этого XXI века, и толстые тома словарей уже являются для нее чем-то не очень понятным, не очень разумным, примерно тем же, чем баллиста для современного артиллериста. Можно еще понять, но... это уже уходит в невозвратное и несущественное, вплоть до непонимания, прошлое. После всего, что было показано выше на примерах, видно, какой большой труд (и в какие бездны времени - антропогенеза и исторического) был затрачен, чтобы основы человеческого понимания и естественного человеческого интеллекта возникли и сформировались, прежде чем мы пришли к эпохе космических полетов и непонимаемого познания, потому что нашему человеческому опыту чужды явления, происходящие в мире квантов, чужды, поскольку их нельзя свести к нашим переживаниям, сначала к чувственным (особенно к одновременно многозначным), а потом к вырастающим из них и над ними абстракциям. И то, что высветилось из пещерного мрака, из глубин тысячелетий, мы стремимся одним коротким сгустком передать машинам, чтобы зажечь в них разум. И раз Прометею удалось сделать что он хотел, то и я осмелюсь признаться: я из лагеря тех, кто верит (сегодня ничего более надежного нет), что мы (осторожность подсказывает сказать: наши потомки) сможем в конце концов и в машинах посеять интеллект, словно способное к развитию зерно. Мне кажется, что не верить в такую возможность легче, однако свойством людей, скорее похвальным, является поиск трудностей, которые после тяжелых поражений мы умеем преодолевать.

II

Прекрасно. Но остается вопрос: "Что такое разум?". Интеллект кажется чем-то менее личным, чем разум: он не настолько интегрально "соединен" с отдельной человеческой личностью. Его можно каким-то образом измерить тестами. Тестов на "разумность" нет: я о таковых не слышал. В качестве не очень сильно обоснованных гипотез я решаюсь сказать только следующее. Во-первых, зародышем разума, по-видимому, являются условные и безусловные рефлексы живого организма, который в своей эволюции останавливается на видовой норме или же развивается по направлению к "разуму". Потому что наша разумность является, например, не обонятельной, а знаково-языковой, хотя, по моему мнению, таковой быть не обязана. Здесь филогенетические пути развития "аппаратов языка и мыслей" пересеклись с тем, что обычно называется душой (и может иметь дополнение в образе "языка тела" (что по-немецки называется "Korpersprache"), а не только жестикуляции или мимики, заметного, когда кто-то разговаривает по телефону, сопровождая слова движениями головы и тела, остающимися невидимыми для собеседника). Наверное, одно возникает синхронно с другим. Следующим этапом уже является разум, оснащенный языком, но здесь следует высказываться осторожно, потому что творения языка укоренены в такую мозговую первооснову, в которую никаким интроспективным зондированием человек проникнуть не может. Можно было бы сказать: "нельзя глубоко изучить язык, которым ты пользуешься как родным", но можно заметить "разницу укоренения семантики" - скорее значений, чем синтаксиса - по тому, используем ли мы родной язык или выученный в зрелом возрасте. Здесь я могу привести в качестве примера собственный опыт. Когда я пишу по-немецки, то я и думаю по-немецки, но, однако, использование значений в родном польском языке является некоторым образом "окончательным", то есть "более глубоким". Я замечаю это по многочисленным сомнениям над моим немецким тогда, когда я артикулирую со знанием безупречности, а в польском же языке такие сомнения - это редкость. Кроме того, когда старого человека начинает подводить память, бывает так, что неведомый нам механизм information retrieval, поиска нужных слов, позволяет понемногу "обнаружить себя". Можно помнить определенное понятие и быть не в состоянии припомнить его название как СЛОВА! При старении мозга это обычно начинается с имен собственных. Сохранившаяся память позволяет найти как бы семантический "контур" искомого слова (названия); например, помнишь, что речь идет о физике, придумавшем название "флогистон", или химический состав и даже тип действия лекарства, но забыл его название. Это первое. Во-вторых, бывает так, что поиски в памяти приводят к удаче, название "всплывает" в сознании, но сначала этим сознанием "воспринимается" как-то странно, чуждо, хотя ранее и было привычным.