Ричард Матесон - Пляска мертвецов

— Будешь моей Олив Ойл, ты?

Пегги нервно засмеялась:

— Только не я.

— Именно ты.

На заднем сиденье Уимпи набрал воздуху и продекламировал:

— Я во вторник заплачу, а пожрать сейчас хочу!

Пронзительное трио и робкий четвертый голос продолжали концерт под аккомпанемент воющего ветра:

— Когда полно шпионов, то лучше и не надо, Я — Поппи, Поппи, Поппи, я — Поппи-морячок. Трум! Бум!

— Я есть только то, что я есть, — помрачнел Поппи, и рука его потянулась к ногам Олив Ойл под желтой юбкой. Задний ряд квартета возобновил возню и замолк в жарких объятиях.

«Сент-Луис — 1 км». Рев мотора гулко отдавался в неосвещенных пригородах.

— А ну надеть! — протяжно скомандовал Бад. Все быстро вытащили и прицепили пластиковые защитные лепестки, прикрывающие органы дыхания.

Нос и рот прикрой скорее,

Биопреп[3] тебя хитрее.

— Тебе понравится танец хмурых! — донеслись сквозь дорожный свист слова Бада. — Это сногосшибательно!

У Пегги было ощущение, что холод идет отовсюду, ночь и ветер здесь не при чем. Помни, милая, сейчас в мире происходят ужасные вещи. Держись в стороне от них.

— А не могли бы мы еще куда-нибудь съездить? — спросила Пегги и тотчас же поняла, что никто не слушает. Бад продолжал пение — «поплавать бы немножко с девчонкой-кривоножкой». Рука его снова оказалась на бедре соседки. А на заднем сиденьи в это время поцелуи уступали место более интимным и откровенным действиям.

Пляска мертвецов. Что-то леденящее душу почувствовалось Пегги в этих словах.

«Сент-Луис».

Черный автомобиль летел среди развалин.

Местечко, бывшее целью их путешествия, встретило дымом и вульгарными возгласами. Всеобщее шумное животное веселье подогревалось сумасшедшим диссонансом, исходящим из доброй дюжины медных инструментов — музыка стиля 1987 года. Пульсирующие, трущиеся друг о друга, танцующие тела заполняли все крохотные подковообразные пространства пола вокруг оркестра. В вырывающемся из дыма и духоты всеобщем подвываньи, сопровождающем ритмичные движения этой массы людей, можно было разобрать слова:

Рви меня, кусай меня!В кровь мою добавь огня!Я — твоя, возьми меня!Милый, милый, милый,Ты — мой — дикий — зверь!

Что-то взрывоопасное, готовое вот-вот разлететься осколками, но пока еще единое целое, таилось в этой шевелящейся толпе. «Зверем, зверем, зверем, будь со мною ЗВЕРЕМ!»

— Ну и как тебе это, Олив Пегги Ойл. — Во взгляде Поппи появилась испытывающая искорка. Они с трудом протискивались вслед за официантом. — В Сикесвилле ничего подобного не увидишь, не правда ли?

Пегги улыбнулась, сжатая Бадом ладонь онемела, но она покорно следовала за своим кавалером. В тот момент, когда они обходили едва освещенный столик, она вдруг почувствовала чье-то прикосновение. Пегги попыталась отстраниться от невидимых пальцев, но сразу наткнулась на острое, твердое колено. Приходилось изгибаться, лавировать, уворачиваться. Десятки жадных глаз раздевали ее и приглашали предаться похоти. Бад помогал распихивать окружающих. Губы непроизвольно дрожали.

— А вот здесь тебе нравится? — удовлетворенно воскликнул Бад, когда они уселись наконец у самой сцены.

Из сизых сигаретных клубов вынырнул официант. Казалось, он парит над полом с карандашом в руке.

— Что желаете? — удалось расслышать, несмотря на какофонию.

— Виски с содовой, — Бад и Лен сказали это одновременно. Потом обратились к спутницам. — Что желаете? — повторили они вопрос официанта.

— Зеленое Болото, — выкрикнула Барбара.

— Ты понял, коктейль «Зеленое Болото»? — передал официанту Лен. Джин, ром, «Кровавое Вторжение» 1987 года, лимонный сок, сахар, мятная добавка и несколько кусочков льда — этот напиток пользовался особой популярностью среди студенток колледжей.

— А что скажет вторая девчонка? — спросил Бад свою спутницу. Пегги улыбнулась.

— Я буду лимонад. — Ее негромкий, неуверенный ответ потонул во всеобщем грохоте и дыме.

— Что-что? — переспросил Бад.

— Повторите, я не расслышал, — не уходил официант.

— Лимонад.

— Что!

— Лимонад!

— ЛИМОНАД! — это уже вопил Лен, но барабанщик, несмотря на весь шум окружающей его банды, расслышал. Тогда Лен рукой скомандовал ему: — Раз — два — три!

ХОР: Лимонад, когда мы были очень молоды,

Был для нас дороже и приятней золота.

И так продолжалось, пока…

— Давайте быстрее, — торопил официант, — а то я здорово занят.

— Два виски с содовой и два «Зеленых Болота»! — пропел Лен, и официант исчез в крутящемся тумане.

Юное сердце Пегги беспомощно трепетало. Никогда не пей, если идешь на свидание. Обещай нам, детка. Ты должна нам это пообещать. Она попыталась оттолкнуть всплывающие в памяти советы матери.

— Как тебе здесь нравится, дорогая? Не так уж и хмуро[4], ты не находишь? — вопрос исходил от Бада, раскрасневшегося, заметно повеселевшего Бада.

Пегги из вежливости нервно улыбнулась. Она осматривалась. Лицо наклонено вниз, глаза все время возвращались на сцену. Хмурые. Неприятно, как острие скальпеля. Хмурый, хмурик.

Сценой служило невысокое деревянное возвышение полукруглой формы радиусом около пяти ярдов. По периметру, на уровне пояса, шло легкое ограждение. На каждом его конце стояли бледно-красные прожектора. Они пока не горели. Красное на белом — промелькнула мысль. Послушай, дочка, а чем тебе не нравится бизнес-колледж в Сикесвилле? — Но я не хочу учиться бизнесу. Я хочу изучать искусство в Университете.

Принесли заказ. Официант казался бестелесным. Она видела только руку, опустившую перед ней высокий зеленоватый стакан.

Рука исчезла. Пегги взглянула на мутную, болотисто-зеленоватую жидкость, от льдинок бежали вверх пузырьки воздуха.

— Хочу тост! Возьми стакан, Пег, — это снова Бад.

Бокалы встретились над столом и зазвенели.

— За изначальное желание! — произнес Бад.

— За неоскверненное ложе! — добавил Лен.

— За бесчувственное тело! — вставила следующее звено Барбара.

Взгляды троих сфокусировались на лице Пегги. Они ждали, Пегги не понимала.

— Последнюю строчку, — подсказал ей Бад. Помоги преодолеть медлительность новичка.

— За… за нас, — но получилось неестественно.

— О-ри-ги-нально, — хмыкнула Барбара, Пегги почувствовала, что краснеет. Но этого никто не заметил, потому что Молодость Америки, Для Которой Время Остановилось, уже неистово поглощали содержимое своих бокалов. Пегги вертела стакан в руке, по-прежнему изо всех сил изображая улыбку.