Адам-Трой Кастро - Невидимые демоны

— А как насчет инопланетных делегаций? Что они говорят о случившемся?

— Неофициально? Они считают, что он абсолютно здоров. Но ему удастся избежать наказания за убийство. Они отлично понимают: местные жители ни судить, ни свидетельствовать против него не смогут. А мы в их глазах — чуть ли не соучастники, которые стремятся прикрыть очередное зверство, совершенное человеком.

Корт поморщилась. История отношений человечества с инопланетными цивилизациями частенько сводилась к необходимости загладить вину и забыть о прошлых преступлениях.

Преступления — вроде того, которое совершил их подопечный — давали сильные козыри в руки тех, кто говорил, что хомо сапсам не место в цивилизованном космосе.

— Они, по крайней мере, дадут мне возможность работать?

— Сделают вид, — сказал Китобой. — Но не пройдет и суток, как они примутся за вас всерьез. А потом начнут твердить, что вы ничем не отличаетесь от чудовища, которое сидит у нас в тюрьме.

Корт вспомнила ночь, наполненную боевым кличем, и подумала: «А я и есть чудовище».

Но это не помешает ей выполнить ее работу.

Глава 2

Катаркус не представлял собой ничего особенного: скалистая планета, где преобладают пустыни, но кое-где попадаются внутренние моря и джунгли, окружающие экватор ярко-зеленым поясом. Андреа Корт решила, что видела достаточно для удовлетворения собственного любопытства.

Обзорная экскурсия, на которой настоял Китобой, прежде чем доставить ее на конференцию, никоим образом не изменила к лучшему ее отношение к планете. Как и запах, витающий в воздухе — не горький, но и не напоенный сладостными ароматами, однако сразу узнаваемый, поскольку у всякой новой биосферы имелся свой особый воздух.

Люди, любившие путешествовать, говорили, что именно сочетание ароматов является для каждой планеты отличительным знаком чем-то вроде личной подписи. Корт давно обнаружила: у нее от этих диковинных запахов болит голова.

Но тут она ничего не могла поделать. Она ненавидела другие миры. Корт провела большую часть своей жизни в передвижном мире, а когда стала юристом, постоянно занималась сложными проблемами и катастрофами, которые почти неминуемо происходили, если людям позволяли вступить в контакт с системами, развивавшимися естественным путем, и потому предпочитала искусственную среду обитания, которую по крайней мере можно наделить здравым смыслом. Живые миры вызывали отвращение, а этот к тому же казался гораздо более мерзким, чем другие. Но это опять-таки никак не скажется на ее работе.

Чудовище звали Эмиль Сэндберг, в его файле содержалась масса бессмысленных фактов, касающихся жизни молодого человека, и никаких объяснений, что же заставило его заняться хладнокровным убийством аборигенов. Сэндберг прожил двадцать четыре стандартных земных года, был экономическим беженцем из потерпевшего крах промышленного содружества, находившегося на границе Конфедерации. В психологической характеристике сообщалось, что его эмпатия и воображение — на нижней границе нормы; иными словами, человек-пустышка, сумевший каким-то образом показать очень высокий результат в индуктивном мышлении, а потому принятый, пусть и мелким клерком, в состав дипломатической миссии.

Он провел на Катаркусе три года, сумел завязать не слишком близкие, но вполне приятельские отношения со своими коллегами; его считали достаточно квалифицированным специалистом в области торговли с представителями семи других народов, путешествующих в космосе и имеющих здесь свои посольства.

К Сэндбергу хорошо относились — как относятся к людям, которые никому не мешают. Никто не мог с уверенностью сказать, что знает его. Его называли серым, незаметным, лишенным индивидуальности. Скучным. И не обнаруживали никаких признаков психической болезни. Однако выяснилось, что по крайней мере шесть раз за время пребывания на этой планете он спускался в подземные колонии туземцев, выбирал одного и методично резал его на куски. Это могло продолжаться до бесконечности, если бы представитель делегации Рииргаана не оказался свидетелем одного из убийств Сэндберга.

Корт договорилась о встрече с рииргаанцем сегодня днем, а кроме того, должна была представить свои соображения по поводу данного дела местному межвидовому Совету. Если ей повезет и Совет продемонстрирует благодушие, она сумеет убедить их, что один психически больной индивидуум не может считаться характерным представителем целого народа. Но будет трудно. После катастрофы в Хоссти, кризиса на Штоке и резни в посольстве на Влхане — трех инцидентов, случившихся в прошлом году — дипломатическое сообщество больше не желало верить в добрую волю надменных хомо сапсов.

Глава 3

Представительство людей не имело собственной тюрьмы, поэтому Сэндберга поместили в наспех переоборудованный бокс клиники посольства. Охранял его тощий и робкий служащий посольства, вооруженный лишь криогенным распылителем пены. Он не прошел специальной подготовки, необходимой для охранника, и чувствовал себя крайне неловко. Он смущенно открыл дверь перед Корт. Убедив Китобоя, который ужасно беспокоился о ее безопасности, что сопровождать ее нет никакой необходимости, Андреа Корт вошла в камеру одна. Прежде чем человек на кровати успел отреагировать на ее появление, она быстро огляделась, заметив несколько бумажных книг и сканер для текстов.

Заключенный радостно улыбнулся посетительнице, словно давней знакомой, встал и протянул ей руку:

— Привет.

— Привет, — сухо сказала она, демонстративно не замечая руки. Сэндберг, обреченно пожав плечами, сел на койку.

— Может, присядете?

— Спасибо. — Она осталась на ногах. — Я проделала длинный путь, чтобы встретиться с вами, Эмиль.

Он ухмыльнулся, и она тут же изменила свое мнение по поводу его улыбки — она была не дружелюбной, а нахальной.

— Фу-у-у. Бюрократизм.

— Андреа Корт. Представитель юридического совета Дипломатического корпуса.

— Махровый бюрократизм, — сказал он, и его улыбка стала еще более кривой. — Надо сказать, долго же вы сюда добирались, мэм.

Корт, которая провела последние два месяца, страдая от высокого тяготения, с которым никак не желал мириться ее желудок, совсем не хотела вспоминать о своем путешествии.

— Ну, в конце концов, я здесь. Сэндберг оглядел ее с головы до пят.

— Не знаю, как мне к этому отнестись, мэм. Ну… вы симпатичная и все такое, мне нравятся ваши ножки, но вас ведь послали сюда, чтобы вы проследили за тем, как меня будут линчевать, не так ли?