Сергей Герасимов - Мясо кобры

– А что еще умеешь? – спросила она, заставив мгновенье вздрогнуть.

– Все.

– Самое трудное? – с интонацией науськивания.

– Одним словом могу заставить человека страдать или быть счастливым.

Мгновенье расслабилось и зевнуло.

– Ну, это и наш может. Это даже я могу. Эй, охранник! Смейся.

Охранник проснулся и стал смеяться, регулярно всхлипывая от восторга.

Потом выполнил приказание заплакать и снова засмеялся. Пустые места вторили ему, хотя приказы к ним не относились. Спаситель разговаривал, не нарушая концентрации. Мгновение вращалось галактикой. Он развил перед Денизой некоторые идеи. Та слушала с неослабевающим безразличием. Он так увлекся, что не заметил внезапно появившийся по левую руку черный автомобиль, пахнущий дорогостоящим смазочным веществом.

Из автомобиля стали стрелять и прострелили спасителю спину. Он чуть-чуть пригнулся над столом, стараясь не потерять концентрации, а выскочившая из груди пуля вертелась здесь же, на столе, пыхтящим свинцовым шариком, пропаливая полировку. Запах тлеющего лака мешал сосредоточиться. Дениза вела себя достойно: отстреливалась с завидным хладнокровием и быстро уложила одного из нападавших, который умер прямо за рулем, а второму прострелила легкие. Второй выпал из автомобиля и наполовину прогрузился в зеленые заросли. Ковровая лиана сразу же поползла к нему, намереваясь высосать все соки, кроме ядовитых. Двое пустых мест были застрелены мгновенно, а третье бросилось бежать, но умерло от страха по пути. Мгновенье хрипело и стучало лбом о пол. Время продолжало идти, но в стороне от происходящего.

Подоспели охранники, держащиеся за животы от смеха, и Дениза приказала им успокоиться. Она склонилась над умирающим и с интересом разглядывала яркую кровь на его губах. Она напоминала школьницу, впервые заглянувшую в микроскоп.

Ее лицо светилось как лампа дневного света.

– Ну что? – говорила она с интонацией ожидания поцелуя, – вот и пришлось поквитаться, правда? А как хочется тебе умереть, как хочется – но пока ты не умрешь – что? – тебе хочется воды? Еще чего захотел! Дай тряпку.

Охранник подал.

Она смочила тряпку в воде из аквариума, в котором плавали рыбки породы акулка, обросшие водорослями по плечи, и близко-близко провела над губами умирающего, уронив каплю. Тот потянулся и она приподняла руку.

– Неа, воды не дам, – сказала с интонацией козлика, скачущего вокруг амбара.

Появился шеф и как ни в чем ни бывало устроился за столом. Начал очищать морской помидор.

– Какое мое мясо тут? – спросил он.

– Почти готово, – ответил спаситель. – Зачем она его мучит, дайте ему умереть.

– А, эти, у них личные счеты. Это тот самый Денис, от которого женское Дениза. Когда-то были дружны, а потом кошка пробежала. Я не вмешиваюсь в личные дела моих сотрудников. Если отвлекает пытка, заставь его умереть.

– Я не могу заставить умереть.

– А я могу, – ответил шеф с интонацией врожденной несомненности. —

Давай, умри.

Трое охранников умерли, а так же околел длинный пес. Четвертый, с мускулистой шеей, выбросился в окно, пытаясь избегнуть хозяйского гнева. Шута разбил паралич. Удаленные углечисты отделались тяжелым испугом. В далеком Бонзибаре началась эпидемия рачьей чумки. Ковровая лиана снова неподвижно нарисовалась на ковре, притворяясь изображением. Рыбки породы акулка даже ушами не повели.

– Да я не вам, зря умирали. Я Денису. Денис, умри.

И тот умер. Дениза подсела к столу.

– Ну что ж, бывает, – сказала с интонацией измерения мира мыслью.

Хозяин собственноручно пощупал пиджак спасителя и даже рубашку. Дыры от пули были настоящими. Плоть уже залечила рану.

– Уважаю, – сказал он. – Правду говорили. Да я и так вижу, что правду. По глазам. Эти, на машине, были из конкурирующей фирмы, хотели тебя пришить, боялись, что ты мне сгодишься. Да тебя пришить не так просто. И Дениза молодец. Я ее специально оставил с тобой.

– А если бы меня действительно пришили?

– Тогда зачем ты мне такой нужен? – резонно заметил шеф. – Неплохо продумано, правда? Сразу трех зайцев: и тебя проверил, и тем нос утер, и Дениза сердце потешила. А они ведь знали, что в тебя стоит стрелять, – хозяин взглянул в глаза, да так проницательно, что мимоходом раскрыл тайну Бермудского треугольника и еще восемь других тайн, поменьше.

– Ладно. И за сколько я тебя куплю? – продолжил он.

– Семьсот приседаний. В месяц. Без налогов. – выдохнул спаситель с интонацией замирания на вершине.

– Без налогов, это понятно, – сказал хозяин. – А как тут мое мясо?

Спаситель разнял ладони. Мясо смотрелось аппетитно. Шеф попробовал и некоторое время внимательно жевал. К концу жеванья мгновенье умерло, не выдержав ожиданья.

– Мои повара готовят лучше, – сказал шеф. – У тебя пересолено. Это почему?

– Не хватило концентрации.

– Выдайте ему семьсот приседаний, – повелел шеф с интонацией прокручивания мясорубки. – и вышвырните вон. Я бы тебя бросил акулкам, но у них в августе период зевоты, повезло, считай. Ты что думаешь, если бы чтобы где, ты один такой всемогущий к моим услугам? Да у меня таких по восьмеро в день на прием приходят. У меня сам архиеписсимус на службу просится! Концентрации ему не хватило! Как раз сейчас следующий спаситель придет. Впустите.

Дверь послушно открылась и склонилась в полупоклоне.

Следующий спаситель вошел и подарил Денизе букет розовых фолиантов. Мертвые тела к этому времени исчезли из комнаты, кровь вымылась сама собою, а мясо кобры было съедено. Шеф закусил кожицей морского помидора, привстал и вытер лоснящиеся от жира губы. Произнес с интонацией обжорства:

"Люблю, знаешь ли, поесть. Спаситель? Тот самый? Привет."

А последний охранник все еще падал за окном. Вначале он надеялся спастись, так как был чемпионом по прыжкам в воду с высоты и специализировался по нырянию в мелкие водоемы. После дождя улицы города были покрыты лужами и ныряльщик надеялся угодить в одну из них. Он летел, поддерживая равновесие волосами головы. Но уже на полпути дохнул легкий ветерок и стал относить его прямо к стене здания. Несколько секунд – и он ударился о стену и от него осталось лишь мокрое пятно в форме сухого шестиугольного квадрата. Сиктранзитглориямунди, – назидательно пробормотал он напоследок. Закатный свет стоял над городом плотный, как каменная глыба. Город барахтался в нем, как муха в подсолнечном масле.

Только этот свет и был настоящим; синие милиционеры, отвыкшие от настоящего, палили в небо из табельных рогаток, все как один с двух рук, прищуря левый глаз.

Или оба, от недостатка храбрости.